Клавдия

Но вернемся к Клавдии. Когда я брал ее на работу, то договориться с ней о наказаниях было легко – она все сразу поняла и пошла на мои условия. В конце концов, попка у нее толстая, а зарплату дают как нигде. В результате я даже не помню, как прошло ее первое наказание, где это было – на диване, на столе, на стуле, были ли это шлепки, или ремень, или розга. Это все потому, что за несколько лет, которые она у меня работает, я наказывал ее много раз. Она к наказаниям относилась серьезно и всегда старалась больше не допускать тех ошибок, за которые ее пороли. Видимо, надеялась, что когда – нибудь она будет делать все идеально и ее наконец перестанут пороть и даже шлепать.

Но отношения наши несколько поменялись после одного эпизода. Было, как сейчас помню, прекрасное весеннее утро. На улице было солнечно и тепло, но еще не совсем жарко, как летом. Свежий легкий ветерок создавал ощущение редкой для нашего городка свежести. За несколько последних дней мне удалось закрыть старый тяжелый контракт, и даже получить за него окончательный расчет. Войдя в контору, я улыбался. Служащие в ответ тоже мне улыбались, и я чувствовал, что настроение у них тоже хорошее. В ряде кабинетов люди отключили кондиционеры и открыли окна, чтобы насладиться хорошей погодой.

В приемной меня встретили тоже радостным щебетанием и улыбками. "Сергей Семеныч, хотите чаю или кофе?" – подлетела ко мне Клава.

"Пожалуй, кофе", ответил я, окинув Клаву взглядом. В этот весенний день ей пришла идея одеться как школьнице – коричневое платье с недлинным плиссированным подолом. Сходство со школьницей добавляли белые носочки и прическа в виде двух хвостиков, завязанных по бокам головы. Картину завершал юный искрящийся взгляд, как у наивной школьницы.

Я прошествовал в свой кабинет, сел за стол и задумался. Старые дела были в основном закончены, надо было обдумывать новые проекты. Но сосредоточиться я не мог. Подошел к окну, чтобы еще раз посмотреть на природу. Открывать окно не стал – я все – таки кондишену доверяю больше.

Открылась дверь в кабинет, и с подносом вошла Клава.

– Куда ставить, Сергей Семеныч?

– Ставь на письменный стол, – сказал я и посмотрел на Клаву. Какие – то смутные ощущения у меня начали возникать.

Пока Клава накрывала на столе, я прошел к двери и запер ее. Потом прошел к столу переговоров, выдвинул от него один стул на середину кабинета и уселся на него. Клава уже справилась с чашками и с удивлением смотрела на меня.

– Клава, иди сюда, – сказал я.

– Зачем, Сергей Семеныч?

– Иди, говорю.

Клава медленно приблизилась ко мне. Я взял ее за руку и посмотрел ей в глаза. В ее взгляде еще не было боязни, а видилось только удивление.

– Что Вы собираетесь делать?, – спросила она.

– А ты не догадываешься, – широко улыбнулся я. – Я собираюсь тебя отшлепать.

– За что, Сергей Семеныч?

Я скорчил неопределенную гримасу.

– Понимаешь, Клава, сегодня такой хороший весенний день. Все вокруг просто замечательно. И ты такая замечательная, такая красивая. У тебя такое красивое короткое платье, красивые носочки, красивые косички и красивая толстенькая попочка.

При этих словах я положил ей руку на сгиб колена и провел вверх по бедру под платьем, остановившись на попке. Слегка сжав ягодицу девушки пальцами, я продолжил:

– Понимаешь, Клава, сегодня тебя просто невозможно не отшлепать.

– Но я, Сергей Семеныч, но я... я же ничего не сделала!

– Ничего не сделала?, – ухмыльнулся я. – Была сегодня столько времени на работе и ничего не сделала? И ты предполагаешь обойтись без шлепков?

– Нет, – женщина от обиды даже притопнула ногой, – Я ничего плохого не сделала!

В ее глазах появились слезы. При этом она еще больше стала походить на маленькую девочку. Я взял ее за руку и слегка потянул к себе.

– Ну не упирайся, малышка, ложись к папе на колени.

– Не хочу, не хочу!

– Клава, – сказал я ласково. – Ты же знаешь, что будет, если ты будешь упираться, – я все еще одной рукой держал резвушку за руку, а другой гладил ее по попе под юбкой.

– Я все равно тебя отшлепаю, а потом еще и высеку прутьями. Чтобы слушалась.

Я еще раз потянул Клаву на себя, и с некоторой заминкой она подалась и стала укладываться у меня на коленях. Процедура была ей слишком хорошо известна. Однако в этот раз были отличия – я никуда не спешил и собирался получить от процесса максимум удовольствия.

Девушка вроде пристроилась на моих коленях – ей было это непросто при моем большом росте и ее маленьком – то руки провисают, то ноги болтаются. Только после этого я начал медленно заворачивать подол платья на спину бедняжки. Выяснилось, что сегодня на Клаве были трусики вполне обычного покроя – широкие, плотно облегающие крупный зад. Но что интересно, трусики были подобраны точно в цвет платья – тоже коричневые, чуть ли не из того же материала, что и платье.

Отвесив этим трусикам четыре – пять стартовых шлепка, я решил обсудить обнаруженный факт с Клавой.

– Клава, ты что, собиралась сегодня выступать в команде чирлидеров?, – спросил я, наклонившись в сторону головы своей жертвы.

– Кого, чир, кого выступать?, – засопела Клава.

– Ты не знаешь, кто такие чирлидеры? – Я еще несколько раз смачно шлепнул. Трусы оставались еще на своем месте.

– Чирлидеры – это такие девушки, которые в коротких юбочках выступают на всяких мероприятиях – типа спортивных. – Через каждые два – три слова я выдавал по шлепку.

– Они там целыми командами в одинаковой форме заполняют паузы. – Еще шлепки, на этот раз серия быстрых. Моя красавица уже сопела громко, готовясь зареветь.

– Клава, ты меня слышишь? Я тебе рассказываю, так что будь внимательна. Завтра спрошу, повторишь. – Я засмеялся собственной шутке, такое хорошее настроение было.

– Так вот, они там по – всякому прыгают и показывают, какие на них трусики надеты. – Пара шлепков по касательной, но тоже больных.

– Потом за кулисами их, конечно, шлепают по попкам. Вот так – шлеп, шлеп, шлеп, шлеп.

– Ааа, – раздался сдавленный плач снизу.

– В общем – то, эти девушки только для этого и нужны, – сказал я и вдруг задумался, а для чего мне нужна Клава – тоже только для этого? Удивившись возникшей паузой, секретарша зашевелилась. Нажав ей на спину и поправив сбившийся подол, я продолжил:

– Ну, а потом трусики с них, конечно, снимают, – при этом я спустил Клаве трусы, пока до середины бедер. Голый женский зад, открывшийся мне, был уже розовым от полученных шлепков. Но останавливаться я вовсе не собирался.

Еще после серии шлепков, отпущенных во всю силу, моя девочка уже вовсю ревела. За шум я не беспокоился – через двойную дверь тамбура и стеклопакеты в окнах наружу не выходил ни один звук – это было лично мной проверено. За ревом разговор было продолжать бесполезно, и

я сосредоточился на круглом предмете исследования, лежащим у меня на коленях. Жирненький зад колыхался от шлепков и краснел прямо на глазах.

Бедная, бедная Клава! Мало того, что ее шлепали, ее шлепали ни за что, просто от хорошего настроения. Да еще для нее так неудачно сложилось, что я никуда не торопился и мог бы заниматься этим целый день. Ее товарки по приемной, по сложившейся традиции, в таком случае никого ко мне не пускали и по телефону не соединяли. Мешать наказанию было не в их интересах – во – первых, помешаешь – с тебя тоже могут спустить трусы, а во – вторых, им в глубине души было приятно от мысли, что соседку по комнате сейчас порют. Они просто – таки млели от удовольствия, отвечая по телефону в таких случаях:

– Сергей Семёнович сейчас очень занят, – (счастливая улыбка на лице), или

– Нет, Клавдия Андреевна сейчас у руководства, – (с задранной юбкой и спущенными трусиками), (подмигивает другой соседке по комнате).

Я не считал, но думаю, что несчастной пришлось принять в тот раз не меньше двухсот шлепков. Продолжалось это долго... Разговор наш давно стал невнятным и выглядел примерно так:

– Ах, какая ты красивая! – Шлеп.

– Ай! Хватит!

– Такую полную попу трудно наполнить такими слабыми шлепками. – Шлеп, шлеп, шлеп – во всю силу.

– У – у – у!

Коричневые трусики были давно сдернуты совсем и валялись на ковру. Сандалеты тоже соскочили с ног, и ноги болтались в воздухе в одних белых носках. Я сделал паузу, чтобы отдышаться. Затем приподнял женщину за плечи:

– Встань.

Она с трудом поднялась, размазывая слезы и сопли по лицу двумя руками. Выглядела она для меня тем не менее очень привлекательной. Тем более с задранной юбкой и с пунцово – красным задом. Пока она терла глаза, я взял ее за талию, приподнял и с некоторым усилием, но вполне ловко вновь уложил ее себе на колени, только теперь под другую руку. Девушка взревела и сделала неудачную попытку вырваться.

– Как, еще не все?

– От твоей попки, Клава, очень трудно оторваться. – Шлеп – шлеп – шлеп – по центру попки, шлеп – со всей силы по дальней половинке, шлеп – со всей силы по ближней.

– Теперь еще немного, Клавдия Андреевна. Еще получишь столько же с левой руки, и шлепков довольно. – Шлеп – сильно – по низу попы, она колыхается. Потом останавливаешь колебания легким поглаживанием, и опять шлеп – сильно – по низу другой ягодицы.

– Ну а потом, Клавдия Андреевна, – шлеп – потом ремешок.

– Ка – ка – какой ре – ре...

– Такой узенький, Клава, ремешок из брюк. Ты с ним хар – рашо знакома. Это тебе не такой шлепок – шлеп – и даже не такой – шлеп сильный.

– У – а – у – а – у! За что!?

– За красоту, – шлеп, – Клаша, – шлеп, – за красоту – шлеп – шлеп – шлеп. – Что можно сделать с такой неземной красотой? – Шлеп – шлеп. – Правильно, только отшлепать ее. Шлеп. Шлеп.

Однако природа быстро показала мне, что с последним высказыванием я не прав. Жертва не успела получить и двух десятков шлепков с левой руки, как мне пришлось поспешно встать, взять бедную Клаву и положить, почти бросить животом на стол. Встав сзади Клавы, я вытащил ремень из брюк и положил его на стол, прямо под нос отшлепанной девушке. При виде своего врага она захныкала и засучила ножками в беленьких носочках. Ее киска была почти раскрыта, но она об этом не думала – все внимание сосредоточив на ремешке, который сейчас начнет жалить и без того красный несчастный задик.

Клавка не могла видеть, что меня ремень уже не интересовал – мне надо было поспешать. Я быстро скинул брюки и трусы (а туфли были без шнурков) и успел даже напялить презерватив.

Нельзя было медлить ни секунды, и я вправил свой сильно эрегированный член в раскрытую киску.

Клаша издала неопределенный звук, который был скорее звуком облегчения, чем боли. Я долбил ее членом, периодически прижимаясь своим животом к ее красному горячему заду. От возбуждения кончил я довольно быстро, но отшлепанная, кажется, тоже успела кончить. Стащив презик, я бросил его в мусорную корзину и стал одеваться. Потом подобрал с пола Клавкины трусики. Без сил рухнув в свое кресло, я смотрел на поднимающуюся Клаву. Плиссе на ее подоле почти разгладилось. Оглянувшись по сторонам, Клава, всхлипывая, сказала:

– Сергей Семёныч, отдайте мои трусы.

Не обращая внимания на ее слова, я нажал кнопку селектора. Из него раздался возбужденный голос Валерии:

– Да, Сергей Семёнович!

– Валерия Анатольевна, у нас есть кто – то чужой в приемной?

– Нет, Сергей Семёнович, только мы с Зиной!

– Валера, закройте дверь приемной изнутри. У нас тут... в общем, Клавдия Андреевна не в форме.

Я встал из – за стола и направился к двери. Коричневые трусики я нес в руках. Клава успела обуться и обдернуть платье. Когда я почти подошел к двери, опять послышалось:

– Трусики мои... отдайте, пожалуйста.

Обернувшись к Клаве и опять не обращая внимания на ее слова, я произнес:

– Ах, какая ты красивая. Очень красивая, – и после небольшой паузы продолжил:

– Надо бы тебя все – таки ремнем выпороть. Уж очень ты красива. Да и без трусов уже.

Помолчав еще пару секунд (она смотрела на меня округлившимися глазами, раскрыв рот), я сказал:

– Ну да ладно, иди сюда.

Она подошла ко мне и мы вместе вышли в приемную. В тамбуре между дверями я сунул трусы ей в руки. Надо сказать, оказавшись в приемной, мы доставили Зине и Валере большое удовольствие своим внешним видом – я, вспотевший, без пиджака и без ремня в брюках (что девушками было, без сомнения, замечено), и Клавдия Андреевна – с зареванным лицом и с трусами в руках.

– Ладно, приводите тут себя в порядок, – сказал я. – Мне надо работать.

– Валера, у тебя готовы диаграммы, которые я просил?

– Сергей Семенович, они будут готовы через два часа.

– Значит, так – зайдешь ко мне через полчаса. Либо с готовыми диаграммами, либо сразу без брючек и трусиков. Ясно?

– Поняла, Сергей Семенович, – обиженно поджав губы, напыщенно произнесла Валерия.

– Зинаида, бери бумаги на подпись и заходи ко мне.

Зинаида вышла из – за своего стола, величественно выпрямилась всей своей мощной фигурой, взяла папку с бумагами и направилась к дверям кабинета. Разгладить складки на платье она не сочла нужным, однако могучий зад все равно был туго обтянут узким легким платьем. Пропустив ее вперед в дверях кабинета, я с размаху выдал ей два шлепка – с левой и с правой руки.

– Нечего попкой вилять – я тебя по делу вызвал!

Высунув опять голову в приемную, я сказал:

– За дело, колхозницы, солнце еще высоко!

Ответом мне был благодарный взгляд заплаканных глаз Клавдии, стоящей в этот момент с поднятым подолом и надевающей свои многострадальные трусики. Я отправился в кабинет подписывать многочисленные бумаги.