Ирина История

В человеке всё должно быть прекрасным: и маникюр, и макияж, и интимная стрижка. Эту истину Ирина знала не понаслышке, а от доверенных подруг. Собираясь на субботнем виновозлиянии, они тыкали её в бок, гоготали во весь голос и учили уму разуму: Ириша, пока ты не будешь сама себя любить, никто из мужиков тебя не полюбит! Почему любить себя в их представлении означало подставлять похотливым самцам своё молодое тело для их удовольствия, они не уточняли. В разумении же самой Ирины, любить себя значило «не париться» из-за собственной внешности, жить для себя и ни от кого не зависеть.

К такому заключению она пришла не сразу, к нему её подвела вся предшествующая жизнь. Может, будучи помоложе, она и ждала от жизни подарка, в виде большой беззаветной любви, но те романтические настроения разбились о суровую действительность жизни. Теперь мужчины для Ирины представляли скорее хозяйственную ценность.

Для её же подруги Катьки, например, только постоянная востребованность у мужчин «как женщины» составляла смысл женского существования. Она не видела себя без мужского внимания. От её рассказов, типа «я увидела, как он на меня смотрит, у меня там всё намокло, ноги подкосились, я ему ТАК улыбнулась, а через пять минут уже отдавалась в туалете.» у Ирины разве что шевелились волосы на голове.

Причем подругу поражала не только скорость принятия Катькой этого ответственного, как ей казалось, решения, но и сопровождающие его последюущие события: секс в случайных гостиницах, туалетах или банях, ночные поездки за город, незнакомые люди и автомобили...

Катькины рассказы создавали ощущения опасности, сумбура и разнузданной похоти. Это даже слушать в захлебывающемся изложении подруги было дико, а очутиться в чем-то подобном самой Ира могла представить только в страшном сне.

Вторая подруга - Светка, тоже была в постоянном поиске своего «единственного». Таких у неё уже набрался ни один десяток. Она так хотела замуж, что кажется, начинала намекать на свадьбу сразу же как парень задерживался у неё более чем на сутки. Поэтому на вторые сутки они от неё сбегали под разными предлогами. У Светки на этой почве даже сформировался невроз. После очередного побега не случившегося суженого, она расстроено спрашивала подруг, что с ней не так и топила горе в бокале розового.

Те успокаивали её, что с ней всё в порядке, а это с ними, жеребцами, что-то не так, «они не понимают своего счастья». Хотя в глубине души, Ирина догадывалась, что как раз в этой ситуации что-то не так было именно со Светкой.

Среди их странной компании бывших одноклассниц только Ирина не могла похвастаться какими-то отношениями с мужчинами. Когда разговоры заходили о ней, она так яростно отстаивала позицию современной независимой женщины, которой мужчина нужен на короткий период зачатия ребенка, что сама начинала в неё верить. Как шутили девчонки, онанизм – лучший друг феминизма. В этом было зерно правды.

Хотя посмотреть в Ирине было на что. Почти 170 сантиметром роста, стройные длинные ноги с рельефными точеными голенями и объемными бёдрами, крутой гладкий таз, переходящий в рюмочную талию, высокая грудь третьего размера, белая кожа шеи и, наконец, точеный подбородок с чувственными губами, прямой нос, увенчанный холодными голубыми глазами, высоким открытым лбом и мягко обрамляющими всё это благолепие каштановыми волосами до плеч.

В былые времена Ира чувствовала неустанное внимание мужчин. Некоторые были даже настолько воодушевлены, что пытались знакомится.

Для них у Ирины был заготовлен беспроигрышный ответ: «извините, я в отношениях!». Когда она начинала пользоваться этой фразой, она имел под собой основания. Но те времена давно прошли. Теперь, то, от чего любой вдумчивый мужчина опустил бы сразу слюни и поднял хвост, было надежно замаскировано мешковатой одеждой оверсайз, штанами-бананами и ботинками на толстой подошве. Роскошные волосы также были утянуты старой растянутой старой резинкой. Имидж довершали сильные очки на пол лица. Одевалась Ира так намерено, чтобы «не приставали», потому что, когда она надевала платье или что-то более открытое, внимание мужчин возвращалось с новой необыкновенной силой. И оно её тяготило.

Шансы у её «партизанского лука» с точки зрения подруг найти полового партнера практически отсутствовали. Это они и пытались донести по пятницам, пропустив по паре стаканчиков и перемыв кости своим собственным ухажерам. Ирина же стойко терпела эти нравоучения и сознательно оставалась одна.

Вернее, не одна, а с мамой. Такого она в молодости, конечно, не планировала. Вообще на её надгробном камне, можно было уже сейчас смело писать: «Это было совсем не то, что я себе представляла».

Никак, в далеких грезах возбужденной фантазиями девочки, она не ожидала оказаться там же где просыпалась и 15 лет назад, в той же самой комнате, с теми же оладьями и сметаной на завтрак и заботливой мамой весь день.

Мама, конечно, была уже не та. Ира помнила её энергичной стройной женщиной, которая тоже из всех сил старалась устроить своё женское счастье после гибели первого и единственного мужа. У неё иногда появлялся «друг», в такие моменты мама оживлялась, была радостно суетлива и порхала по дому, стараясь угодить новому ухажеру. Ира всех этих мужиков терпеть не могла. С одной стороны – за то, что они спят с её матерью, с другой – потому что они не могли заменить ей отца. Один даже задержался у них в квартире на пару месяцев. Но как только мама заметила, что он обращает на её дочь – подростка слишком уж пристальное внимание, мужчина был отправлен куда подальше.

К счастью, Ире не пришлось унизительно рассказывать о приставаниях мужика матери - она сама всё увидела.

В тот момент Ира, правда, уже не была невинной девочкой. И эта история требует отдельной остановки.

Вадик, Вадюша, Вадичка.... Сука, гад, кобель!!!

Он появился в седьмом классе - перешел из другой школы. Сел на следующую за ней парту. Он всегда был на расстоянии взгляда через плечо и притягивал этот взгляд. Ира непроизвольно постоянно косилась на его во время уроков. Он явился, осмотрел класс, потом остановил взгляд на ней и всё, с этого момента она всем своим существом поняла, что теперь не одна в этой жизни, что у неё «появился мальчик». В отличие от других парней, которые заигрывали или нарочито грубо, или через чур несмело, так что и понять было сложно, что им надо, Вадя поставил всех, в том числе и её саму перед фактом, что она – его, она - с ним. Это сразу казалось решеным делом и даже Ира, по началу рефлекторно противясь происходящему понимала, что её сопротивление – только временный вопрос.

И они начали «ходить». Гуляли после школы, делали уроки, проводили вместе выходные. Вадя не торопился, он по-взрослому окружал её заботой, защитой. Был внимателен и нежен. Он крепко держал её руку, грел её ладошку у себя в кармане, а Ира чувствовала себя самой счастливой на земле. Она влюбилась впервые и понимала, что, чтобы он от неё теперь не попросил – он это получит немедленно. И он попросил, вернее, со свойственным ему тактом, подвёл всё к тому, что произошедшее стало логичным и закономерным результатом.

Сначала он только обнимал и целовал её. Она возвращалась домой до одури зацелованная, с блуждающими глазами и ноющим от желаний животом. Потом он дал волю рукам. И в его нежных, но сильных объятиях Ирина окончательно растворилась. Его руки путешествовали по её телу, касались таких мест, которые и для неё самой еще были загадкой. Своими прикосновениями они высекали из неё из глаз такие искры, что мысли путались и пропадали вовсе. Вся она была один сплошной нерв, настроенный на чувственное удовольствие.

А потом его рука уползла однажды вниз, к самому сокровенному и задела там новые струны, ещё более сладостные. И с первым, таким неумелым, сказочно прекрасным наслаждением от его пальцев, сидя на его коленях, с бесстыдно раскинутыми ногами, безвольно ухватившись за его шею, она окончательно перешла в полную и безраздельную его собственность.

К эмоциональной зависимости добавилась физическая – один день разлуки был равносилен муке. Она ждала его рук, его пальцев, а он мучил её, сначала ожиданием, потом неторопливыми ласками. Он мог довести ее почти до пика, а потом остановится и начать расспрашивать о чем-то постороннем. Мог вообще оставить её без ласк, ограничившись поцелуями, дразня. В такие моменты Ира бесилась, но снова мчалась к нему. Их игры всё углублялись.

Она уже познакомилась с его «дружком», научилась его ласкать. Потом настал черёд оральных ласк. Вадик и здесь оказался не по годам подкованным, управлял ею, её руками и губами, а сам, когда спускался у неё между ног, невзирая на протесты типа «мне стыдно, что ты туда смотришь», оказывал ей утончённые ни с чем не сравнимые ласки ртом. Было практически всё: оргазмы, семяизвержения, но не было проникновения.

К своему стыду, она хотела, чтобы её «взяли», предвкушая ещё более сильное наслаждение, чем то, что уже он ей доставлял. И, наконец, это случилось.

Был теплый май (он сладко мучал её целый учебный год!). Они гуляли по ботаническому саду. Остановившись напротив клумбы с высокими рододендронами, он огляделся по сторонам, и за руку утащил её в кусты. Там оказалась аккуратная поляна, покрытая невысокой и мягкой травой. Со всех сторон её закрывали плотные кустарники, и они оказались в необычном волшебном мире, в первозданном раю, где были только они, одни в целом свете.

Она сразу поняла, что это будет особенный день. Он расстелил свою куртку, и, целуя, уложил её на траву. Сам лег рядом и навис над ней, целуя в губы, шею, медленно забираясь руками под юбку. Ира привычно раздвинула для него ноги. Он, не торопясь заводил её естество, медленно наполняя его влагой и желанием. Когда дыхание девушки участилось, и она, судорожно обнимая его руками, задвигала призывно тазом навстречу его рукам, он отстранился и расстегнул штаны. Иран поняла и, в свою очередь, послушно скинула трусики. Парень чуть приспустил штаны и снова наклонился над девушкой, заваливаясь между её ног. Ира была так возбуждена, что никакого страха не чувствовала. Она, наоборот, была в радостном предвкушении.

Вадик повозился, пристраиваясь, и начал тыкать свои членом куда-то девушке в лобок. Ира просунула руку и взяла за член и приставила его пониже, там, где по ощущениям начиналось влагалище. Вадик надавил, и девушка ощутила его тупое и объемное проникновение. Там было влажно и скользко, парень неспешно толкал член все глубже. В момент Ирина почувствовала, как внутри сначала напряглась, а потом порвалась перегородка. После чего член провалился в неё на всю длину, заполнив тело девушки новыми необычными ощущениями. Теперь она по праву стала его женщиной. Теперь он был полностью её, ее муж, её любимый. Она отдавалась ему как это было положено, как это всегда происходило во всём мире и во все времена, и его движения в ней, и её ответное растущее наслаждение, всё это было правильным. Эти раскинутые ноги, эта навалившаяся тяжесть мужчины его тяжелое дыхание над ухом, это единение двух тел. Так было предначертано. Так Пенелопа принимала Одиссея, Помпея встречала из походов Цезаря, так Жозефина отдавалась Наполеону.

Так они стали любовниками. Более того, в глубине души Ира чувствовала себя практически женой. Несмотря на школьный возраст, в её голове, вопрос с суженым был закрыт и даже заново не поднимался.

И всё вроде складывалось как она задумала: школа с медалью, пединститут вне конкурса, любимый, любовь до гроба... Вот-вот он предложит выйти замуж...

Но парень хотел поступить в столицу – там был факультет, который он наметил. Ира поддерживала его, надеялась, что вслед за ним она тоже уедет из родного города. Он поступил. Прощаясь на перроне, он покрывал её заплаканное лицо поцелуями и обещал, что всё будет хорошо», «пару недель, он всё разведает и они оформят перевод». Но прошел семестр, второй. Всё оказалось не так просто. Им надо было быть семьей, чтобы им дали общагу, он так говорил, но медлил и замуж не предлагал: всё было не ко времени, "было много учебы", и он просил "подождать ещё".

Потом он появился на зимних каникулах И опять две недели прошли в постельном режиме. Тогда он уже был не так оптимистичен в их совместных планах, и Ирина, хотя и была рада долгожданной встрече, в глубине души стала понимать, что её любимый отдаляется от неё. Она гнала от себя эти мысли, заталкивала их в самый темный угол, но в темной и душной ночи они снова и снова занимали её голову. Она смотрела на любимое и спокойное лицо суженого и всё больше тревожилась за их совместное будущее.

Последний раз они виделись летом после первого курса. Она встретила его как девушка из армии – радостно соскучившись. Он был на несколько дней, по дороге на практику. Они в открытую жили у них дома, и её мама тихо радовалась, глядя на влюблённую молодежь. Но Вадя в очередной раз попрощался и уехал, уже даже не обещая забрать к себе. А потом окончательно потерялся в столице и жизни, прислав покаянное письмо, в котором сообщил, что не может больше её обманывать, что встретил «ту самую» (коренную москвичку, не иначе!), которая «так напоминает тебя» (вот же сука!).

И даже тогда, в тот самый момент, когда были прочитаны те строки, расставание еще всё не казалось таким уж окончательным и реальным. Был второй курс, ещё все было впереди. Но она как-то сникла, отпустила и потеряла свою путеводную нить и внутреннюю сосредоточенность. Ира лишилась «мужа», а с ним рухнул и весь карточный домик её планов, так старательно возводимый её на зыбком фундаменте отношений.

И её разбитое сердце, кажется, превратилось в обиженный и разочарованный камень.

Новые мужчины сразу вызывали у неё неприятие. Отношения не складывались.

И вот, не успела Ириша моргнуть, как жизнь перекатилась в третий десяток, а у неё кроме работы в школе, подруг по воскресеньям и мамы, больше никого и ничего не было.

Весь её мир ограничился её девичей комнатой, которую она как могла обставила на свой вкус (узкая кровать, рабочий стол, немного музыки, книги и аквариум), дорогой до школы, по запылённым дворам, разбитым дорогам и угрожающим гаражам, и самой работой, одновременно успокаивающей своей определённостью и раздражающей железобетонной стабильностью.

Казалось, «эта роза» больше никогда не зацветёт, а сразу из разряда зелёного молодого побега перейдет с годами в стадию засыхающего увядшего бутона.

Долго эта перспектива её расстраивала. Она боролась с собой. Пыталась строить новые отношения, но как можно верить мужчинам – она не знала.

Но потом Ириша выработала собственную философию. По ней выходило, что семья, мужчины – всё то пережиток, атавизм, «бабское». Казалось, ей уже не нужна была ни семья, ни дети. И жалкие поползновения случайных мужчин неизменно расшибались о ледяную холодность и надменность нашей героини. Бросивший её любимый был у неё первым и единственным мужчиной за прошедшие с тех пор 11 лет.

Нужду по сексу она справляла обычным в таких случаях образом, открыв самоудовлетворение ещё во время долгих расставаний с Вадиком. Это не могло заменить ничего. Это только давало чувство легкости в животе, но не унимало хоть и притупившуюся, но всё же боль и обиду от предательства любимого человека. Она хотела ТЕХ прикосновений, того ощущения единения и обладания, а её пальцы не могли дать ничего подобного. Это было "дело тела", которое регулярно получало свою потребность, и никакой романтики, только облегчение и новое расстройство. Кончая, она часто плакала от жалости к себе и своей жизни. Вадя - Вадя, сука, козёл позорный, сволочь! Даже уже не любя она не мене сильно его ненавидела.

Теперь милующиеся на людях парочки скорее вызывали Ирины раздражение и злость: толку стоять, обниматься, если потом он ей изменит, а она будет воспитывать ребенка одна, - зло, по-старчески, прогнозировала она в таких случаях. Не сдерживала он себя в выражениях и на уроках, красочно описывая печальные исходы любовных страстей, мучающих всех подростков в школе. За что мальчики её боялись, а девочки, те, что по красивей люто ненавидели Иришу за ремарки об их печальной судьбе.

Собственно, неугомонный её язык и стал причиной всех последующих событий, которые произошли в дальнейшем в жизни Ирины.

В её выпускном классе, где она была классным руководителем, романтика хлестала через край. Феромоны сочились из молодых людей, отвлекая от остатков учебы. СМС-ки летали по их телефонам. Всё было написано на лицах этих подрастающих сластолюбцев: любовь и ненависть, романтика и разочарования, интриги и обиды. Бывшие отличницы, вдруг, открывая для себя отношения, срывались в пике и превращались в озабоченных самочек. Плюгавенькие мелкие парнишки, вдруг вытягивались и начинали понимать свою силу над девицами, еще пару лет назад превосходившими их в росте на голову, а в интеллекте на эти же пару лет. Природа брала своё, женщины преждевременно тормозили своё развитие, а мужчины, как бывшие гадкие утята, вдруг превращались в белых лебедей, хозяев жизни.

Иришу это злило. Она чувствовала эту несправедливость. Ей было обидно за этих королев, которые ради мужского хвоста и капельку внимания готовы были поступиться своей гордостью и разрушить своё будущее.

Собственно, буквально это она и донесла Нелли Синицыной, надменной девочке из очень обеспеченной семьи, которая млела от тисканий её коленей соседом по парте вместо того, чтобы работать на уроке. При всём классе рассказала, что та превращается в тупую суку, а её мозг весь вытек у неё между ног. Зло сказала, не подумав. Сказала в сердцах, под смех и улюлюкание её одноклассников и довела ребенка до слёз. Та красная как рак выбежала из класса, а на следующий день вместо неё в школу явился её отец.

Самое обидное было то, что она с этой девочкой дружила, та часто с подружками подходила, спрашивала по материалу, готовилась, пыталась помогать Ире после уроков с тетрадями или оформлением классного уголка. А тут такой непедагогичный поступок с её стороны. Ира осознавала свою вину.

Когда Иришу вызвали к директору на ковер она уже поняла откуда ветер дует.

— Вот, Ирина Михайловна, Семён Валентинович, отец Нелли Синицыной. Очень интересуется по какому вы праву называете её дочь озабоченной сукой. – без обиняков начала директриса разговор.

Напротив неё сидел еще молодой приятный мужчина лет сорока. Он был неброско одет в рубашку и джинсы, но всякие детали, типа шильдика на сорочке, ручке в кармане рубашки, часам на руке и кожаному чехлу телефона на столе перед ним можно было догадаться, что этот человек привык ко всему лучшему и имел для этого средства.

— Все было не так, Галина Германовна, - обращаясь тем не менее глазами к этому мужчине, начала Ирина, - Нелли отвлекалась от уроков и флиртовала со своим соседом, и я только объяснила ей, что, если она будет продолжать в таком духе, всё что ей светит в жизни, это карьера домохозяйки. И мне за неё было обидно. Думаю, её родители должны быть мне благодарны, что я пытаюсь направить её дочь в конструктивное русло развития её карьеры. А не жаловаться, - выразительно посмотрев на мужчину закончила Ирина.

— Девочка плачет второй день и не хочет возвращаться в школу. Она опозорена, по её словам. Семён Валентинович хотел бы разрешить вопрос и недоразумение. Чтобы вы принесли извинения ему и его дочери. Девочка растет без мамы и ей тяжело даются подобные конфликты, - продолжила директриса.

Мужчина молчал. Ирина растеряно переводила взгляд то на него, то на директрису. Она была уязвлена и начинала заводится. Но была уже не маленькой девочкой и загасила свою праведную ярость в зародыше, вернув себе спокойствие размеренным дыханием:

— Поверьте, Семен Валентинович, у меня и в мыслях не было оскорблять или унижать вашу дочь. Она умная способная девочка, мы дружим, и мне было просто обидно, что она в угоду своим гормонам совсем перестала учиться. Это скажется на её дальнейшей карьере, если таковая еще возможна с таким темпераментом. – начала оправдываться Ириша.

Мужчина продолжал молчать. Чуть наклонив голову, он внимательно разглядывал Иришу. От такого оценивающего и раздевающего взгляда её стало не по себе.

— Давайте вы поговорите тет-а-тет, и всё решите, - облегченно поднялась директриса и выпроводила их из кабинета.

Они вышли из приемной в коридор. Радом с этим мужчиной Ириша почувствовала себя маленькой. Кажется, в нем было под два метра ростом. Широкие плечи, короткая стрижка светлых волос. Он походил на бывшего спортсмена-легкоатлета. Но у него не было животика, как у тех, кто резко бросает спорт. Он был поджарый, с загорелыми мускулистыми руками на которых блестели золотые пушковые волосы.

«Начищенный и блестит как медный пятак», - раздраженно подумала Ириша, ожидая дальнейшего разговора.

— Во-первых, рад с вами познакомиться, Ирина Михайловна, начал разговор мужчина глубоким низким голосом. Нелли много о вас рассказывала. Она в вас души не чает.

— Да бросьте. Даже если так, она это хорошо скрывает.

— Да-да. Вы знаете, мы потеряли её маму, когда ей было 4 года. Рак унёс её. Я не нашел в себе сил подвергнуть её испытанию и привести в дом другую. И с тех пор, ей приходится искать примеры для подражания в посторонних женщинах. Именно поэтому ваши слова были для неё таким шоком, пощечиной. Даже не знаю, сможете ли вы исправить это извинениями.

— Я тоже не уверена. Тем более я не чувствую за собой никакой вины. И её собственная мать сказала бы ровно то же самое, простите за такое напоминание. И вы тоже, если бы осмыслили ситуацию целиком.

— Её мать состоялась как прекрасная любящая женщина и мать, этого ей было достаточно и только болезнь прервала её годы, которые она проводила в любви и заботе о семье. Поэтому не вижу ничего предрассудительного, чтобы девочка тоже интересовалась этими вопросами. На то она и подросток. Быть хорошей женой и матерью – какое предназначение женщины может быть достойнее?

— Ну и отправьте её во все тяжкие, зачем ей школа, путь заводит семью, рожает, если это так прекрасно!

— Не передёргивайте. Все по утрам чистят зубы. Почему по вечерам не заняться еще чем-нибудь в свободное время?

— Это мужчины могут заниматься этим в свободное время, а потом отключить эти мысли и вернуться к работе! Женщина так устроена, что если ей приходит срок, то ни о чем другом она думать не может. И наша задача, как учителей и родителей, по возможности нивелировать или отсрочить этот природный зов, чтобы дать ребенку возможность закончить обучение и развивать иные кроме постельных навыков!

Видно было, что мужчина был не согласен с её словами. Он хмурил брови, силился возразить, но потом было видно, что передумал перепираться и показал рукой:

— Предлагаю проехать к нам домой, и вы сможете извиниться и переговорить с моей дочерью, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию.

Ирина не смела возразить, и аккуратно подталкивая её рукой мужчина двинул её к выходу.

За оградой на стоянке стоял черный сверкающий внедорожник, за рулем уже был водитель. Мужчина приглашающе открыл заднюю дверь:

— Садитесь. Мы доставим вас туда и обратно. Не будет никаких задержек.

— Ни куда я с вами не поеду. С какой стати я должна извиняться, - вдруг очнулась Ирина. - Я сказала чистую правду, то, что думаю, искреннее переживая за будущее Вашего ребенка! Если вы такой замечательный отец, то могли бы объяснить своей дочери, что не все в её жизни будет так как она хочет, даже если у неё такой, - Ирина ещё раз с ног до головы окинула взглядом Семена Валентиновича, - успешный и пробивной папа!

— Ну погодите, не горячитесь. Дело не в сути сказанного, а в форме, что это было сделано на людях, при одноклассниках и, согласитесь, «озабоченная сучка» вовсе не педагогично звучит, согласны?

— С этим я согласна, погорячилась. Ну и тем более, её надо вернуться в школу, и я извинюсь конкретно за эту формулировку перед ней и перед всем классом, так будет правильнее.

— Как у вас это получится, если он оказывается в школу приходить? Она требует от меня либо уволить вас, либо перевести её в другую школу.

— Да пожалуйста, вы думаете в школе мёдом намазано. Я на репетиторстве больше заработаю, да еще и время свободное будет.

— То есть вы готовы усугублять всё дальше, только лишь бы не признать свою неправоту прямо сегодня перед девочкой?

— Просто я не понимаю почему ради этого должна ехать непонятно с кем непонятно куда. Может вы меня в лесу закопаете, с такими деньгами всем всё с рук сходит.

— Вы нас представляете какими-то чудовищами. Это у вас классовая ненависть или что-то личное? – Семен Валентинович даже как-то заинтересовался таким поворотом разговора, и они встали перед машиной.

— У меня нет никакой ненависти ни к кому, я только имею глаза и вижу, что ваши деньги уродуют не столько вас, сколько ваше следующее поколение. Оно растет в атмосфере вседозволенности и пренебрежении к другим, менее обеспеченным людям. Хотя это уже не имеет отношения конкретно к ситуации с ваше дочерью.

— То есть деньги - зло?

— Деньги — это средство, а в наших условиях они позволяют слишком много. И эта вседозволенность как раз и развращает тех, которого до этого за плечами не было никаких ограничений.

— Что вы предлагаете, не давать им то, ради чего я и работаю, чтобы у моей семьи все было? Ради чего же мне тогда все, что я имею, если не для собственных детей?

— За границей, обеспеченные люди или живут нарочито так средний класс, или специально ограничивают своих детей, чтобы те могли трезво относится к деньгам и их ценности. Ваша же дочка, кажется, не знает отказа ни в чем. Даже заставила папочку поехать в школу, чтобы наказать негодную учительницу. А папочка бросил всё и поехал вершить справедливость! – всё больше распалялась Ирина, стараясь задеть этого холеного мужчину как можно больнее. - И дело даже не в деньгах. Другая девочка была просто приняла моё замечание и, возможно, даже осмыслила его. Ваша же, может позволить себе требовать и угрожать учителю. Поддерживая это, вы не делаете ей одолжения.

Семён Валентинович и вправду стушевался от таких слов, косвенно подтверждая их правоту. Ирина даже показалось, что он покраснел, чем невольно вызвал у неё симпатию и раскаяние.

Он, чуть подумав, медленно продолжал:

— Возможно, в чем-то вы правы. Возможно, я не отец года и не со всем справляюсь. Но я стараюсь. У Нелли нет матери. И это накладывает определённый отпечаток на наши отношения. Я бы всё же хотел, чтобы вы поладили, тем более что Нелли о вас очень хорошо ранее отзывалась и хвалила. Ваш такой грубый поступок особенно её ранил.

Он говорил и смотрел на Иру особенным взглядом. Как хозяин оценивает свою собственность. Так Вадя всегда смотрел на неё, когда они были вместе. Ира почувствовала себя неуютно, будто раздетой.

— Вы знаете, я тут подумал, и предлагаю вам сделку. Я отзываю сейчас все свои претензии, но вы проведете с нами две недели на отдыхе летом. У вас будет возможность загладить свою вину перед дочерью и найти, наконец, с ней общий язык. Согласны? Разумеется, я все оплачу, будто спохватившись добавил мужчина.

Ирина совершенно опешила от такого поворота. И первое, что смогла произнести, так это абсолютное «нет». Однако Семена Витальевича это не смутило. Он напомнил. Что идет ей на встречу, и на выбор у нее только вариант с разбирательством в школе с директором, обещая ей полный позор и изгнание. Или две недели в компании его и Нелли в месте по его усмотрению.

— Я не пойму, вы мне в каком качестве приглашаете? Гувернантки?

— Нет, что вы. Друга семьи.

— И в каком составе планируется путешествие?

— Я, моя дочь и вы.

— Папа, мама, я - молодая семья? – Ира с сомнением окинула взглядом мужчину. – Если это вы так клинья ко мне бьете, то ничего у вас не выйдет! Я - не такая. Предупреждаю сразу – только отдельный номер и никаких вольностей, а то я вас засужу!

— Для своих лет вы слишком категоричная. Что плохого в хорошей интрижке на отдыхе?

— Вот я вам и походу что в этом плохого, если попытаетесь!

Семена Витальевича поворот разговора откровенно веселил. Но он пересилил себя, свернул улыбку и гарантировал Ирина полную неприкосновенность от чьих-либо поползновений.

Поэтому Ира согласилась на его приглашение, чтобы уже прекратить этот разговор.

На что она подписалась, она пока не понимала.

Лето начиналось через две недели.

***

Нелли в школе больше не появилась. Оценки ей выставили заочно. А потом сообщили, что она перевелась в гимназию на другом конце города. К началу июня тот весенний разговор уже растворился в памяти призрачным миражом - то ли было, то ли почудилось. В школе закончились занятия, прошли отчеты, и наступала пора, когда можно было поездить с подругами на речку или просто повалятся до обеда в постели.

Лето началось с неожиданного. Светка на очередном винодельнике, загадочно улыбаясь, вытянула на стол руку с кольцом на пальце.

— Боже! что? Когда? С кем? Какой он? Какой ОН? - девчонки засыпали её вопросами.

Однако, это оказался старый Светкин ухажер. И не потому, что они давно встречались. Просто «старый» пердун остановится в своём длительном выборе на молодушке в лице Светки. Та тоже увидела в нём какие-то свои перспективы, и подруги хотя были рады за неё, но совсем не завидовали неожиданно образовавшемуся её счастью.

Катюха закатывая глаза рассказывала про свою новую интрижку с массажистом:

— Я ходила к нему шесть раз! И он только делал массаж! - с негодованием рассказывала она. - Я бельё лучшее одевала, и вздыхала томно, и трусики на ягодицы спускала, и расспрашивала про ДРУГОЙ массаж! А он как скала, заладил: «проходите, ложитесь, не крутитесь»... У него такие руки, большие, мускулистые, сильные. И сам такой здоровенный! Я приходила от него вся мокрая, чуть дотронуться и всё.

Но я все же пробила его броню!

— Как, как?! - заохали девки.

— Я улучшила момент и схватила его за член в штанах!

— Блять, ты чокнутая, Катька!

— Ничего не чокнутая. Как ему ещё намекать? А тут он все сразу понял. Ой, девочки, какой он сильный!!! Он меня поднял на руках и имел стоя. Я дважды кончила подряд. Когда в такой позе, он будто до сердца достаёт. Потом пришла следующая пациентка, и он меня выставил. Я кое-как до дому добралась, ноги дрожали... Я к нему еще записалась! - Победно резюмировала она.

— Как честный мужчина теперь он должен тебе платить, а не ты - ему.

— Что я блядь какая-то, чтобы мне платить. Я за интерес, - обиделась Катька.

— Если за интерес и без денег, то это дура, говорил комик - резюмировала Ирина.

Катька тогда обиделась на неё за эти слова на целые два бокала.

Дни тянулись в размеренном темпе, погода то дарила тепло, то запирала на день в доме под тугими плетями дождя. Но однажды на телефон позвонил незнакомый номер:

— Привет, это Семен Витальевич, папа Нелли, помните?!

— Да, конечно, Семен Витальевич, помню хорошо, и слышу вас прекрасно, - Ирине самой было противно от своего елейного голоса. «Как тебя забудешь», - подумала она про себя.

— Прекрасная у вас память, однако, - ответил в тон мужчина. – У меня коротенький вопрос: есть ли у вас загранпаспорт?

— Хотите продать меня в турецкий публичный дом?

— За вас много не дадут. Ещё и доплачивать придется.

— Тогда на органы?

— Если только отдельно язык, но его сразу в кунсткамеру.

— Нет, Семен Витальевич, никакого такого паспорта у меня нет.

— Хорошо, - неожиданно ответил мужчина, и положил трубку.

Ира не поняла, что такого хорошего в том, что у неё нет заграна. Никогда в нём не было надобности, да и зарплата учителя не давала повода мечтать о заграничных поездках. Но потом на её телефон стали приходить смс с сайта госуслуг. По ним выходило, что она только что подала заявление на оформление загранпаспорта, и даже оплатила пошлину за ускоренное оформление. Через неделю ей пришло новое сообщение, что ей необходимо явится для фотографирования в отделение внутренних дел. Ира понимала чьи это происки и решила проигнорировать эти сообщения. Но через день ей позвонил из УВД резкий недовольный женский голос и отчитал за то, что «вас всё приглашают, а вы всё не приходите» и приказала срочно явится так как «тут на уши поставили весь отдел из-за неё». Ира побоялась дальше злить представителя закона и явилась в отделение, где после нескольких минут на фотографию ей выдали новенький паспорт.

Она так и не поняла, как Семён Витальевич или его приспешники провернули это всё за её спиной с персональными данными. Это только лишний раз убедило её, что для тех, у кого есть деньги закон не писан. Всё становилось всё увлекательнее.

Через пару дней ей снова позвонил Семён Витальевич, «можно просто Семён»:

— Ирина Михайловна, помните наш уговор?

— Да, Семен Витальевич, неделя не срок для молодого ума.

— Семён, договорились же на «ты», вот, уже забыли.

— Да, Семен, помню, привыкаю.

— Очень хорошо, Ирина, что у вас такая молодая крепкая память.

— Да я и сама еще молода.

— Ну это смотря с какого краю.

— Хамите?

— Только после вас. У нас послезавтра вылет, машина за вами будет в шесть.

— В шесть чего?

— Утра, конечно. Так бы я сказал в восемнадцать.

— А если я не смогу?

— Боитесь?

— Не то слово.

— Мы можете мне доверять. Будет моя дочь, и рядом с ней вы будете в безопасности.

— Это похоже на поездку счастливой семьёй. Хотя я такое уже говорила, извините.

— А может это она и есть? Ничего особенного брать с собой не нужно. Летнюю одежду, купальник, гигиенические принадлежности. Ну и документы. Паспорт вы же получили?

— Я хотела бы оставить маме все ваши контакты, чтоб она знала на кого подавать в полицию заявление о пропавшей дочери, невинно убиенной, замученной партизанами в латиноамериканских джунглях. Как вы думаете, стоит оставить дома генетический материал и слепки зубов, чтобы мой сожжённый труп смогли опознать по ним?

— Отличная идея. Только думаю, никто не поедет в леса Амазонки искать ваше никому не нужное наполненное ядом и одряхлевшее ещё при жизни тело. Хотя, если настаиваете, я пришлю вам все контактные данные, маршрут поездки и даты перемещений. Этого вам буде достаточно?

— Если я одряхлевшая, то вас вообще можно записать в непальские мумии. Там, где вы будете меня закапывать ловят телефоны, я смогу связываться с домом?

— Господи, ну хватит уже, вы как из лесу! Почти во всём мире куда безопаснее, чем в нашей стране. Нашего человека местные там сами боятся. Поэтому не переживайте, мы вернем вас в полной целости и сохранности! До встречи послезавтра!

Ирина хотела было опротестовать "в целости", но вовремя осеклась.

Присланный Семеном маршрут вёл в Хулуле.

Ира не знала такого места, хотя оно и напоминало одно ей хорошо известное, куда самолеты правда не летают, и туда всё больше гребут ногами и руками. В интернете это оказался аэропорт на Мальдивских островах. Это еще больше усугубило её и без того подавленное настроение. Так унизить, ткнуть мордой в собственную бедность и ничтожность, мог только такой богатый и самодовольный индюк со своей мерзкой избалованной девчонкой!

Еще сложнее было всё объяснить маме:

— Нет, он не мой мужчина, нет мы не встречаемся. Я обидела его дочь, назвала её избалованной богатенькой сучкой, и теперь он мне так мстит. Да, хочет меня унизить, отвезти на Мальдивы, видимо скормить акулам или пираньям. Хочет, чтобы мне было стыдно и плохо, от того какой он великодушно хорошенький, а я – ничтожно плохая. «Всё ради своей избалованной дочки...» —Ира говорила, и сама понимала, насколько дико безумно это звучит.

Меж тем она снабдила маму всеми контактами и собрала сумку. Сердце её периодически останавливалось от страха перед неизведанным. Как рыбу её вытаскивали из привычной среды и она, задыхаясь хватала воздух. Дальше, чем на шашлыки она за свою жизнь ни разу не выезжала. А тут сразу Мальдивы – сказочное место из гламурных романов, другой жизни, другой вселенной, далёкой от неё как созвездие.

Это и пугало, и манило.

В шесть утра, измучавшись от бессонницы за ночь, она ждала у двери. Мама тоже поднялась и провожала её как на голгофу, все поглаживая её руками, будто прощаясь. В дверь позвонили. Там оказался здоровый детина в черном костюме, который отрекомендовался помощником и взял её чемодан, одолженный ради поездки у Катьки.

Во дворе низко урчал большой черный автомобиль. Кажется, этот был пониже чем в прошлый раз, но подлинней. Ира невольно состряпала каламбур про компенсацию маленького длинным, но высказать его было некому. Внутри оказался целый лимузин: мягкие сидения вкруговую, мягкий свет под потолком, из бара торчали бутылки шампанского и чистые бокалы. На сидениях подобрав ноги под пледом, лежала и дремала Нелли. Она приподняла голову, встречая Ирину и сонно поздоровалась. Похоже, она не держала зла, но может только спросонья.

Ирина забилась в уголок, и машина тронулась.

Семен подсел к ним по дороге. С ним в машину ворвался запах дорогого одеколона, аромат уверенности и силы. В легком поло и черных шортах он уже как будто был на курорте. Поцеловав дочь, он улыбнулся Ире всеми своими деньгами, так как иначе эту сияющую белоснежную улыбку она воспринимать не могла.

«Какой он мерзко чистенький, холёный и самодовольный», думала Ирина, мелко дрожа от волнения и недосыпа.

Между тем представление продолжалось. Их выгрузили у аэропорта. Провожатый сопроводил их по безлюдным коридорам в уютный зал. Там улыбчивые девушки предлагали им всякие напитки и еду. Но это длилось недолго, так как далее их оперативно пригласили на досмотр и выход на посадку. Свой чемодан Ирина увидела лишь однажды и издалека, когда его вперед них грузили в аэропортовый микроавтобус. Следом сели они. Больше никого из пассажиров не было.

«Бизнес-классом, что ли?» - гадала Ирина. Так как в её представлении только так можно было миновать толпу, при посадке на рейс. Но эта богатенькая семейка решила её доконать окончательно: микроавтобус повиляв по взлётному полю подвез их к маленькому реактивному самолётику, на которых в её представлении летали только наркокурьеры и сотрудники центрального разведывательного управления. Ах да, еще Джулия Робертс в фильме про красотку. Это было совсем ниже пояса, или же сильно по голове. Ира что-то буркнула в том смысле, что за такие деньги можно было её просто прикопать в лесу. На что Семен, ухмыляясь заверил, что всё было забронировано для них с дочерью заранее, и она ему не стоила ни копейки, кроме разве что её паспорт.

— Я отдам за паспорт! – тут же встрепенулась Ира.

— Ага, и скинетесь на самолёт.

Ира поняла, что опять проиграла и с достоинством заняла предложенное место. Внутри самолёт был довольно большой, несколько пар огромных белых кресел, и лакированные столики между ними. Девушки - стюардессы потрясающей красоты и стати улыбались ей как самой желанной пассажирке, и она невольно отвечала на эти улыбки. Капитан судна поздоровался и объявил маршрут и время полёта. Ирина услышала девять часов, но решила, что ослышалась.

Все расселись. Места было много и каждый занял свой блок со столиком. Нелли как будто всю жизнь летала на таких самолётах: тут же нашла нужные кнопки, разложила кресло в подобие тахты и опять провалилась в дремоту на предложенных стюардессой подушках. Разнесли шампанское. Семен повернулся к ней, нашел Иру взглядом и поднял «чин-чин». «Зазнайская сволочь, мерзкий богатенький красавчик» - Ирина через силу криво улыбнулась ему в ответ. Залпом выпив вкусное шампанское, она немного отошла, расслабилась. Озноб уже не бил её так сильно как в машине.

Самолетик задраил двери, легко разбежался по взлётной полосе и натужно набрав высоту устремился к неизведанным далям. Несмотря на то, что это был первый её полет в жизни, ей было совсем не страшно. В полёте Ира успела немного обжиться. Они несколько раз засыпала. В этом ей хорошо помогало шампанское, которое разносили по первому требованию. Кажется, она им даже злоупотребила. С другой стороны, на винных парах она окончательно успокоилась и отдалась воле Семёна и судьбы.

Их несколько раз кормили всякими красивыми штучками с маленьких игрушечных тарелок. Семен и его дочка перебрасывались короткими репликами, или тоже дремали на своих местах. Нелли, выспавшись, заткнула уши наушниками и что-то смотрела с планшета.

Ире нечем было себя занять и под конец полета она измучилась невзирая на весь комфорт. Самолет всё мерно гудел. В очередной раз оглядываясь на спутников она обратила внимание на необычную позу девочки. Та, накрытая пледом, закинула одну ногу на столик, вторую - на подлокотник соседнего кресла. Стопы у неё то дрожали, то потягивались. В одной руке был планшет, а вторая характерно двигалась у неё между ног. Девочка внимательно смотрела на экран и облизывала, кусала свои губы.

Ира пораженно отвернулась. Этот вид мастурбирующей девочки почему-то возмутил и взволновал её. Она почувствовала собственное возбуждение, поэтому прижала ладонь к низу живота, чтобы унять его. Невольно украдкой продолжала смотреть на девушку снова и снова. Нелли сидела так недолго. Напрягшись тихонько и обмякнув потом, она собрала раскинутые конечности и свернулась опять калачиком.

Сама Ира не делала ничего подобного где-то, кроме собственного дома! Как же скучно она жила! Погрязнув в самобичевании, она потеряла романтический настрой и отвернулась к иллюминатору.

Но вот их предупредили о посадке, и она присела у окна силясь увидеть новые миры. Но под крылом была только вода. Самолет всё снижался, гудение его двигателей всё нарастало, уже была видна рябь волн, но всё еще никакой земли. Ира забеспокоилась было, оглядываясь на других – все ли хорошо. Но другие пассажиры не проявляли никакого беспокойства. Потом в миг появился берег, а колеса застучали по взлетной полосе: они сели!

Остров был крошечный, почти весь его занимал аэропорт. Когда они вышли из кондиционируемого салона на неё навалилась плотная почти ощущаемая жара и влажность. Она мгновенно взмокла до нитки и начала лихорадочно сдирать с себя кофту, в которой летела. Но оперативно стащить с себя плотное платье было невозможно. Семен взирал на её мучения и понимающе поджимал губы. Сам он оказался как раз одет по здешней погоде, Нелли тоже сбросив вязаную тунику оказалась в коротеньких шортах и топе, чуть прикрывающем высокую девичью грудь. Обычно Ира смотрела на неё с учительского места, издалека. А за время путешествия смогла разглядеть поближе. Несомненным её плюсом перед взрослыми красавицами была юность. Она красила её всю: пышные волосы, куклячее личико с надутыми как в постоянной обиде губами, нежную кожу, стройные линии тела, аккуратную круглую грудь и вздернутую попку. Носик ее был чуть курносым, и со всей натяжкой Ира не могла бы назвать её красоткой. Но бесенок в кристально голубых глазах, добавлял ей привлекательности проглядывающим оттуда пороком. "В таком возрасте мужчины готовы нас съесть с потрохами", - вздохнула про себя Ирина.

Взмокшая, она озиралась на всё вокруг и хватала ртом горячий воздух как выпущенная на сушу рыба. Отец с дочерью же как будто бы вернулась домой и практически не реагировали на новые пейзажи.

Прямо к самолёту им подали белый лимузин, и в салоне она смогла вздохнуть с облегчением - там работал кондиционер.

— Предлагаю заехать в магазин пока мы в цивилизации, подберете себе что-нибудь по погоде, а то для вас это направление было неожиданным, думаю вы не успели приготовится. - приложил Семён.

"Очень великодушно с его стороны! И какие тут деньги и где их менять и хватит ли ей той заначки, что они с мамой собрали ей в дорогу?!" В общем, она, конечно, согласилась, но седых волос ей это точно прибавило. Она всё больше и больше чувствовала себя абсолютно ничтожной и мелкой в этом раю для обеспеченных людей со всего света.

В маленьком магазинчике с помощью отца и дочери она подобрала себе несколько легких вещей, и решила сразу переодеться. Когда она вышла к ним в легкой тунике, с кружевной юбкой до середины бедра, слегка просвечивающей её белое же бельё (какая она молодец, хоть в этом не промазала) Семён удивлённо поднял брови, а Нелли, глядя на него понимающе ухмыльнулась. Даже собственный критичный взгляд Ира действительно выглядела в ней неожиданно хорошо: длинные ноги, стройное тело, волосы до лопаток. Отец с дочерью мельком обменялись взглядами. Ира осталась довольна такой реакцией. Как и тем, что за её покупки никто не требовал денег, оказывается Семен заплатил за всё пока она переодевалась.

Фраза «я за всё отдам дома» застряла у неё в горле, так и не родившись. Кого она обманывает?! Похоже, ей придется рассчитаться за всё прямо здесь.

Вообще, эта мысль, зародившись ещё в аэропорту вылета возвращалась к ней снова и снова. Одинокий симпатичный мужчина, пусть с дочерью, одинокая свободная женщина. Курорт!? Это казалось плохой шуткой, пикантным анекдотом, если бы не происходило прямо сейчас с ней самой. Кто она и что она может дать этой паре кроме себя самой? Но может ли она вообще что-либо дать? Как она сама воспримет от себя подобное унижение и падение? Как быть с ее гневными словами, что ни о каких отношениях она думать не хочет? Где ее последовательность? Ведь прямо сейчас, под влиянием уже произошедшего. Она уже не была в себе так уверена.

Её подружка, Катька дала бы этому богатенькому красавчику не минуты не сомневаясь. Светка бы наверно тоже не стала бы мяться всё же из большинства мужчин, этот принадлежал к самым соблазнительным во всех смыслах. Ира слишком долго отвергала от себя все своё женское. И даже если бы вдруг захотела показать этому богачу, что не против повеселиться, то как это продемонстрировать она не представляла.

Если было проще думать, что всё происходящее – часть большого издевательства богатенькой обиженной девочки с помощью её папочки. Что над ней измываются, показывают другую жизнь, чтобы по возвращении на контрасте она в депрессии и безысходности перерезала себе вены, а они взахлёб бы смеялись на её похоронах.

Но, с другой стороны, она понимала, что им куда проще было просто проигнорировать её существование как червя в земле. И не за чем было её из этой земли вытаскивать, везти за тридевять земель. И это возвращало её к мысли о личной заинтересованности мужчины в её судьбе. Она боялась и отказывалась верить в подобное, хотя эта надежда прочно поселилась в ее душе.

Вся ситуация обязывала, весь мировой кинематограф и здравый бабский смысл вопили, что тут ей всё же придётся раздвигать ноги, делать этого она не принципиально собиралась. Такой линии они и решила пока придерживаться.

Лодка везла их по совершенно сказочному морю бирюзового цвета. При движении ветер сгонял невыносимую жару, лившуюся с лучами высоко стоящего солнца. Ира чувствовала свои распущенные волосы развевающими за плечами и ткань рубашки, облегающую её упругое полуголое тело. За бортом можно было увидеть голубую темноту глубин, около атоллов переходящую в почти белые отмели.

Наконец, лодка замедлилась и причалила к городку одноэтажных домиков, крытых каким-то тростником или соломой. Домики стояли на сваях, а под ними слепила бликами чистейшая вода. Буквально вчера она разглядывала это на картинках в интернете, а теперь видела это собственными глазами! Как удачно она оскорбила дочку миллионера!

Их встречали. Шеренга меленьких загорелых людей в белых одеждах выстроилась по бокам пирса и кланялась при их появлении. Их развели по домикам, её - в отдельный, поменьше, отца с дочерью - в другой, по соседству.

В бунгало стены присутствовали скорее номинально, доступные всем ветрам. В нём были огромные окна и распахнутые двери, которые не задерживали снаружи морской бриз, и он играл с белыми занавесями по всему домику. Тут была большая гостиная, огромная кровать в спальне и неожиданно основательная уборная с большой овальной ванной в центре.

На столике была нарезка всяких фруктов. Ирина узнала арбуз и бананы, еще было что-то круглое, она видела такое впервые и даже не представляла, что это такое. Тут же была вода в бутылках.

Женщина прошлась по своему домику, все потрогала, вышла на террасу: сразу за ограждением плескалась сказочная голубая вода. Можно было нырять сразу из дома. Она ощущала себя в сказочном сне, который немного задержался. Вот сейчас она окончательно проснется и увидит потолок свой комнаты, за дверью мама будет греметь на кухне и все вернется на круги своя, как много-много лет прежде.

Походив немого, и ощутив навалившуюся в дороги усталость, Ира ничком бросилась на кровать и мгновенно уснула.

Проснулась она от того, что кто-то водил ей чем-то по голым ногам. Она открыла глаз. На кровати сидела Нелли и задумчиво двигала пальцами по её коже: вверх – вниз, от бедра до пятки. Останавливалась под коленкой и возвращалась обратно. Это было приятно и щекотно.

— Что это ты делаешь, - буркнула Ирина низким ото сна голосом

— Заигрываю, - просто ответила, девочка.

— А так можно?

— А как можно?

— Ну, я не знаю, скажем, мальчика завести, с ним заигрывать. Всякие там дистанции учитель – ученик, не слышала, нет?

— А ты теперь не моя учительница, и с мальчиками ты мне сама не разрешаешь, говоришь стану озабоченной сукой и погрязну в детских распашонках.

— Я тебе не так сказала.

— Смысл был такой. Теперь я переключилась на женщин постарше.

— Гм. А что об этом думает твой папа?

— Он тоже предпочитает женщин, если вы об этом.

— Нет. То есть да, то есть нет, - Ира села на кровати, отстранив упрямую руку девушки. - То есть вы с папашкой решили меня тут раскрутить как девушку низкой социальной ответственности, не в обиду последним, на сексуальные эскапады?

— Не знаю, что такое эскапады, не знаю как папа, но раскрутить кое на что я определенно собираюсь. - Нелли закусила нижнюю губу и смотрела ей прямо в глаза, и, кажется, совсем не шутила.

— Это я попросила отца взять ТЕБЯ сюда. ТЫ такая красивая женщина, но погрязла в своей беспросветной и унылой жизни. Мне хотелось, чтобы ТЫ посмотрела на мир моими глазами, увидела его с хорошей стороны и не злились так на весь мир и себя. К тому же, ТЫ мне всегда нравились как женщина, с первого дня как я увидела ТЕБЯ в классе.

— Ладно, я могу ещё понять интерес твоего отца, который я не очень-то и заметила. Но твой. Вернее, с тобой... Это выше моего понимания.

— А ты пробовала с женщинами?

— Нет, упаси боже. Я и с мужчиной то... - осеклась Ирина, понимая, что её опыт в этих делах совершено не показателен.

— Вот видишь, вчера ты и на Мальдивах не была. Всё когда-то случается впервые. Подумай об ЭТОМ, я ТЕБЯ не тороплю. «А теперь пойдем на ужин», —встала девушка и протянула свои руки.

Ира смущенно взяла их.

— Мир?

— Мир.

***

Когда пропускаешь пару эпизодов в сериале, потом долго пытаешься понять, что же произошло: вроде и герои те же, но их разговоры и положение кажется совершенно незнакомым. Ты не понимаешь их мотивов. Как будто это новый фильм со старыми актерами.

Так и Ирина, выйдя с девушкой за руки под звёзды Индийского океана решила, что она перемотала в своей жизни не пару серий, а несколько сезонов: это была не она, не в привычном месте, не с теми людьми, которые ее окружали всю жизнь. Ситуация требовала полностью отказаться от себя прежней, забыть всё что знала и воспринимать мир с чистого листа. Поступать ИНАЧЕ.

Она понимала это головой, но всё ее нутро оставалось в родном городе со своими прежними обидами и заблуждениями. Она смотрела на роскошный ужин из белоснежной посуды, на это вино в прозрачных бокалах, на улыбающиеся лица официантов и красавца Семена с соблазнительно молодой дочкой, и не узнавала свой прежний фильм.

Также, в полусне, после ужина она оказалась в воде. Уже наступила ночь. Море было подсвечено с пирсов фонарями. В их лучах было видно дно и стайки маленьких рыбок, приплывающие на свет. Глубина была Ирине по грудь, а вода – теплее воздуха. Окунаясь в неё как в парное молоко, она просто нежилась, приседала на одном месте, не в силах двигаться или плыть. Не верила себе, своим ощущениям и глазам, боялась проснуться и просто наслаждалась теплом ласкового моря.

Почти бесшумно к ней подплыла Нелли и обняла её со спины. Ирина покосилась на Семена – тот невозмутимо нырял поодаль. Девушка обнимала её за талию и прижалась к спине своей грудью – она была без верха.

— Так разве можно?

— А как можно?

— Ну, с голой грудью?

— Вокруг никого нет. А если бы и были, какое им дело?

— Не знаю, приличия? Я читала, что это мусульманская страна и тут такое запрещено. Потом, твой отец тут.

— Мы далеко от властей. Это наш собственный персональный рай. Тут даже алкоголь можно, который во всей стране запрещен. Да и что неприличного в хорошей женской груди? Отец мне подгузники наверно менял, неужели ему моя грудь будет ему в новинку?

Ира почувствовала, как Нелли распутывает её собственный купальник сзади:

— Что ты делаешь? - Зашипела она, прижимая чашки руками.

— Да что ты как танк зажатая, - яростно борясь с ней зарычала девушка и содрала-таки с неё верх, отбросив его в воду, - дай мне свои руки.

Повелительный тон вернул Ирину во времена юности, когда Вадим тоже не оставлял ей выбора - он просто брал, что считал нужным, и она легко и просто это ему отдавала.

Ирина протянула девушке руки, отняв их от оголившейся груди. И взглянула на себя. Её грудь, прикрытая водой, была больше, чем у девочки. Высокая и упругая, она топорщились сжавшимися сосками, покачиваясь на волнах. Нелли смотрела на неё с восхищением:

— Какая ты всё-таки красивая!

— Прекрати, это я просто очки на линзы заменила!

— На груди?

— Нет.

— Это ты прекрати, ты даже не представляешь своей привлекательности!

— Зато я представляю, что глубоко неправильно приставать ко мне с твоей стороны даже в вашем персональном раю.

— Почему? – просто спросила Налли.

А Ирина не смогла найти ответ. Она покосилась на Семена. Тот всё также невозмутимо пытался достать со дна какие-то раковины, рассматривал и бросал обратно в воду. Было тихо. И ни души, кроме них троих. Домики стояли без света. Только вдалеке светились окна других бунгало. Там тоже кто-то плескался в естественном морском бассейне. Она стояла с голой грудью рядом со своей ученицей, тоже нагой, и вселенной до этого не было никакого дела.

— Ты так и собираешься домогаться меня все две недели? - спросила Ирина

— Нет, конечно. Я рассчитываю, что ты сдашься в ближайшие дни, - засмеялась Нелли.

— Не скрою, я опасалась приставаний, но от твоего отца, но, чтобы от собственной ученицы, да ещё обиженной на меня за грубость... ты меня поразила своим поведением!

— Тебе это не нравится? У тебя какие-то предрассудки перед этим?

— Я не назвала бы предрассудками обычное предпочтение мужчин.

— Моему отцу ты тоже решила сразу отказать, сама сказала. Ну и как быть с твоей гетеросексуальностью? Кому бы ты дала сегодня из нас?

— Фу как грубо. Никому.

— Ты не любишь секс?

— Не знаю. Наверно люблю, кто ж его не любит. Но чтобы вот так, с первым встречным, по его желанию... Так никогда не будет. И что я точно не люблю, так это когда меня используют, берут и употребляют по своему желанию, не спрашивая моего согласия.

— Первый встречный не повезёт тебя на Мальдивы. Тебя никто не использует, как видишь. И я тоже подожду твоего положительного решения, я не тороплю, противная ты глупая училка, - обиженно надув губы закончила Нелли отпустила её руки и бросилась в воду.

Ирина, испуганно озираясь по сторонам разрезая голубую воду молочной грудью потащилась вылавливать свой купальник, болтающийся в воде.

К ней подплыл Семен:

— Девочки поссорились?

Ира снова прикрыла грудь руками под его прямым взглядом:

— Вам надо поговорить со своей дочерью. Я сообщала вам, что она думает не о том, о чём нужно. При этом еще и принимает меня за какую-то... лесбиянку!

— Не вам, а тебе. И ты и вправду прекрасна, теперь я это вижу особенно. Мне дочь говорила, но я никак не мог разглядеть тебя за всеми эти мешками вместо одежды, что ты носишь.

— Вы... ты, не ответил. Вы ставите меня в двойне щекотливое положение. Я понимаю, что меня тут принимают за какую-то продажную девку, от которой ждут интимных услуг и чувствую, что не праве вам отказывать!

Семен тяжело вздохнул:

— А почему на секундочку нельзя предположить, что всё происходит из-за симпатии? Вы красивая, жизнь прекрасная. Почему необходимо постоянно мучиться, считать себя жертвой и во всем себе отказывать?

— Для того, чтобы всё было по любви надо пройти определенные стадии, типа влюбленности, привязанности, чего там еще...

Нельзя же просто сказать: «вы мне нравитесь, поедемте на Мальдивы, мы будем там вас всей семьей трахать!»

Семен заржал в полный голос, распугав рыб в радиусе морской мили:

— Я же тебе говорил, что твоя логика тут не работает. С моей точки зрения, если что-то хочется, и не кому не вредит, это вполне может быть реализовано. Мы же не вечны и лично у меня именно продолжительность жизни ограничивает мои возможности. Не деньги, а время! Я не могу ждать. И Нелли выросла такая же. Если ей что-то нравится, она это берет.

— Тогда вопрос, который меня больше всего мучит. Как вышло, что для того, чтобы полететь компанией в такую дорогую даль вы приглашаете незнакомку с улицы, а не свою, подругу, например? Дона же у такого обеспеченного господина быть заслуживающая его денег женщина?

— Ты меня извини, но на него я не дам ответа. Возможно, узнаешь ответ позже, но не сейчас. - посерьезнел Семен.

— Хорошо, тогда вопрос попроще. Ты поддерживаешь эти увлечения дочери? У неё что, необычная ориентация?

— Ты отстала от жизни, теперь любая ориентация - обычная, - со смехом ответил мужчина, плавая вокруг неё кругами. И да, я не могу отказывать дочери в такой мелочи. Она – самостоятельный человек, ты – самостоятельный человек, даже я - и то самостоятельный человек. А любой индивид, наделенный волей, каждый вправе сам решать с кем и когда ему быть.

— То есть я праве отказаться от ваших посягательств? - Ирина продолжала прикрываться руками поворачиваясь вслед за пловцом.

— Но чего хочешь ты? Пока ты только все отвергаешь. Разберись в себе, для начала. ТЫ СОГЛАСИЛАСЬ поехать, ЗНАЯ к чему это может привести! Живешь в прекрасном месте, отдыхаешь, молодая и здоровая. У тебя ДОЛЖНЫ быть желания. Мы тоже не самые противные люди. Почему ты хочешь с нами бороться и что-то доказывать? Думаешь о последствиях ещё ничего даже не сделав. Ты жалеешь о том, что мороженое кончилось, даже не съев его перед этим?

На эти упреки у Ирины не было ответа. Она и принимала правоту этого мужчины и не могла ничего поделать со своим внутренним отрицанием. И это прекрасное место только усугубляло ее внутренний конфликт. Как много она бы сейчас отдала, чтобы отключить голову, забыть все обиды юности и унижения одиночества и наслаждаться уникальной возможностью! Но пока она была готова поссорится с этими милыми людьми, лишь бы не вылазить из своей скорлупы.

«Бери что дают, упрямая глупая сука, чего ты ерепенишься», корила она себя, не находя себе места в тишине своего бунгало. Она боялась, что опять придёт эта девочка и ей опять придется находить слова, чтобы не оттолкнуть, но и не привлечь это упрямое и озабоченное существо. Но все было тихо. Волны плескались, светили звёзды.

Она была в раю и в персональном аду одновременно.

Утро и следующий день прошли спокойно, в удивительной расслабленной неге. Их обслуживали как королей, носили коктейли, кормили вкуснейшими фруктами и блюдами. Море днем было ещё красивее, чем при свете фонарей. Когда солнце чуть ослабло, они все вместе прогулялись по отмели до необитаемого островка, на котором топорщилось несколько пальм. И там, в тени деревьев, лениво перекидывались словами лежа на белоснежном песке, и наслаждаясь видами.

Семья будто бы забыла трения прошлого вечера и мило болтала с ней. Семен был расслаблен и предупредителен. Нелли постоянно заказывала ей новые коктейли. Ира чувствовала себя барашком, которого откармливают до того, как съесть. Целый день такой неги и коктейлей сказались на трезвости ума Ирины довольно пагубно. Она уже не так категорично оценивала перспективу дать воспользоваться собой отцу Нелли. Любовалась исподтишка на его ладное загорелое тело. И всякие мыслишки начинали бродить по её истосковавшемуся по ласке телу.

«Так-то тоже не девочка, тётка уже. Чего я ломаюсь? Такой мужик, молодой, красивый, миллионер. Катька бы не слазила с него с утра до вечера. Что я вечно как лохушка, упрямое животное – осёл, ослиха. Ну и пусть воспользуются. Один, вон, пользовался мною четыре года, кормил обещаниями, взял меня сопливой школьницей и никаких Мальдив, только пустые обещания.». Но и объявить во всеуслышание, что «девушка созрела и передумала» было для неё выше всяких сил. И она мрачно нажиралась коктейлями.

Ночью ей приснился секс. Сказывалась богатая белком пища и длительное воздержание, до дела её руки давно не доходили. В её пьяном глубоком сне мальчик Вадя опять гладил Ирину своими лёгкими руками, водил пальцами по соскам, по животу, спускался по лобку ниже. Она чувствовала себя вновь юной, снова желанной, на той поляне с рододендронами и неспешная ласка во сне возвратила ей волшебный миг яркого наслаждения. От силы его и яркости ощущений Ирина вздрогнула и открыла глаза: она лежала на своей постели, и рядом, обвив её ногу и прижимаясь к ней голой промежностью, терлась нагая Нелли. Рука её была у неё в трусиках и это она сейчас оказалась источником её наслаждения! Вот же гадина!

— Боже, как ты могла! Ты меня изнасиловала! - вскрикнула Ирина, отталкивая девочку.

— Мне показалось, ты была не против и даже кончила, - хитро посмотрела на неё Нелли,

медленно поднесла свои мокрые пальцы к лицу и стала облизывать их по одному как конфету.

— Насилие над спящей! Фу, что ты делаешь, брось каку!

— Это не кака, это - любовный нектар! И я думала - ты не спишь, а притворяешься!

— Очень удобно так говорить! Я нажралась коктейлями и спала как убитая. Пока ты меня... не разбудила.

— Кажется, тебе понравилось.

— Во сне я была с мужчиной, а не с тобой!

— И кто это был? Мне кажется, у тебя никого нет давно.

— Не важно. Это был парень из прошлого. Он много для меня значил, пока... пока не перестал.

— И с тех пор ты одна? Сколько же прошло времени?

— Не знаю... Знаю, конечно. 11 лет с нашей последней встречи. Мы с ним жили как муж и жена, а он уехал и не вернулся.

— Кажется, траур затянулся, не находишь? Не удивительно, что ты вспыхнула как спичка стоило мне ТАМ просто чиркнуть разочек.

Ирина была готова провалиться от стыда.

— После того случая я не могу даже думать о новых отношениях. Вместо радости представляю, как меня потом бросают. А второй раз я этого не переживу.

— Ты слишком уж жалеешь себя, - как-то по-взрослому грустно заключила девушка. - Невозможно на всю жизнь оградить себя от потерь. Если бы твой парень умер, ты также бы ненавидела и оплакивала его всю оставшуюся жизнь? Ты - как мой папа, он после смерти мамы больше никого не привёл, хотя я была не против.

— Я уже ничего не знаю. Жила себе спокойно, да уныло, да бедно, но психологически комфортно. У меня всё сходилось. Я знала, что будет завтра. Мне никто не был нужен. А сейчас с вами, вашей сумасшедшей семейкой, я как на вулкане. Меня внутри всю переворачивает. Я не знаю чего хочу. И мне так плохо от этого! И главное, я знаю, что через несколько дней эта сказка закончится, меня выкинут с чемоданом у моей пятиэтажки, и вернувшись в свои четыре стены я буду вещаться от тоски и безысходности ещё с большей силой, чем до этой поездки. Ведь нет ничего более беспощаднее, чем показать человеку лучшую долю, а потом бросить его обратно. Полюбить, а потом оставить. Я не хочу всего этого и думаю только об этом.

— Не может же отец на тебе женится, чтобы ты не страдала. У тебя могло не быть и этих дней на Мальдивах. Никогда. Но ты здесь и зачем ты отравляешь сама себе этот отдых я понять не могу. – удивлялась Нелли. – Все же, по сути, просто – бери, что хочешь и когда хочешь, пока дают. - Нелли опять зашевелилась, зарываясь в волосы Иры и целуя её в шею.

— Ты опять начала, прекрати озабоченная девчонка! Что это на тебя нашло? Давно ты, вообще, так с женщинами?

— Сколько себя помню.

— Это как?

— Рассказать?

— Как хочешь, я не настаиваю.

Нелли отстранилась, села на кровать по-турецки, совершенно не стесняясь своего бритого гладкого лобка и смотрящих в стороны хищных сосков:

— Мама моя умерла рано, я её почти не помню. И отец был постоянно занят, в разъездах. Ни бабушек, ни дедушек. В садик я не ходила. Поэтому у меня до школы были няни, чтобы смотреть за мной, заниматься там, готовить к школе... Одна из них... Молодая довольно... Это я сейчас себе так представляю... Она спала в соседней со мной комнате, ночевала. И оказалась с секретиком. Часто брала меня к себе в постель, когда я боялась спать одна. Она меня по-особенному гладила, успокаивала, и я засыпала. У меня отложилось в памяти как она перед сном снимала с меня колготки и трусики, укладывала меня на диван или на постель и долго целовала ноги, живот, шурудила языком между ножек. Типа баловалась так. Говорила: «давай поиграем в поцелуйчики». Вот там. Было щекотно и приятно. Она просила не говорить отцу, грозила, что её уволят, и некому будет делать мне приятно. А мне действительно это очень нравилось, когда она меня так целовала. Кажется, я даже уже тогда кончала от этого. Она и меня заставляла себя целовать. Мне это нравилось конечно меньше, но она настаивала. И пальцы в неё засовывать, чуть ли не всю ладонь. В общем, по полной программе пользовалась. Поэтому оргазм и женщины в моей голове плотно связаны.

Рассказывая Нелли демонстративно перебирать пальцами складки своей выбритой венеры.

— Когда я подросла, уже сама искала такие ощущения. У меня была подруга так мы с ней могли часами играть «в любовь», елозили друг по дружке, ласкали себя и друг друга, в общем полный лесбийский разврат. Вот потому я такая. И вас я давно заметила, мне всегда хотелось вас всю облизать, вы такая ладная и красивая, мне кажется, у вас и между ног должно быть сладко-сладко.

— Фу, прекрати, бу-э.... Ира попыталась остановить её руку. Видеть перед собой мастурбирующую девушку было для неё еще одним шоком. - В школе ты активно общалась с мальчиками!

— Не могла же я прослыть лесбиянкой на всю школу, это бы повредило моему имиджу! К тому же, я еще не была с мужчиной, чтобы решить окончательно. Может я - би!? Поцелуйте меня, наконец! - вдруг придвинулась Нелли к ней, и остановила свои губы в сантиметре от рта Ирины.

— Ну хорошо, но я ничего не обещаю...- начала женщина, но не смогла договорить - жадный рот девушки впился в неё умелым раскрытым поцелуем.

Первый поцелуй за сколькое время! Забытые ощущения влажности и теплоты на губах, сладость движения языка. К нему примешивалась дикость происходящего, восхитительный аромат молодой девушки, пряность её волос и прикосновения её шелковой кожи. Ира не смогла бы сама прекратить этот поцелуй никогда!

Опять некоторое принуждение и даже насилие, с каким Нелли требовала от неё ласк, заворожило её и лишило всяческой воли противится. Не отрываясь от её губ, девушка надвинулась и завалила Иру на спину, пробираясь между её ног своими. Вот, она уже была на ней, легкая и крепкая, юркая и сильная. Её руки хватали Иру за упругую грудь, сжимая через ткань рубашки, потом начали расстегивать пуговицы, заголяя тело. Освобожденная грудь выплыла из рубашки и Нелли, присосалась к её сжавшимся соскам. Она почти кусала их. Было даже больно. Но Ира уже решила, что не будет ей ни в чем перечить.

Пусть эти дни уже пройдут. Путь богатенькие получат от слепой и бедной забитой училки всё, что они хотят, потешат своё либидо и оставят её в покое. А она будет пить коктейли и плавать в океане.

Меж тем развратная девочка распалялась всё больше, она тяжело дышала и покрывала всё тело Иры жадными поцелуями. Руки достали до трусиков женщины, стали мять ей там всё между ног прямо через ткань. Несмотря на курьезность ситуации, тело Иры снова, как во в сне раньше, откликнулось на ласку. Ножки ее сладко потянулись и разъехались.

Нелли, определенно, знала, что делала. В исполнении девушки все ласки были куда нежнее, чем Ира запомнила по отношениям с мужчиной. Девушка порхала губами и пальцами как бабочка по её телу, собирая мёд наслаждения с разных мест, нигде не останавливаясь надолго. Поэтому удовольствие появилось сначала призрачной чуть заметной зыбкой, и всё сгущалось под поцелуями и поглаживаниями. Потом оно выпало росой в намокших трусиках. Нелли сдвинула их пальцем в сторону, замерла на секунду наслаждаясь открывшимся видом, вздохнула терпкий запах женского естества и накрыла его ртом. Язык запорхал по складкам вульвы и Ира от неожиданности и силы пронзивших её ощущений выгнула спину и сжала руки:

— Боже, боже... - что ты творишь!? – риторически простонала Ирина

— Ммну-мну-уг, - ответила Нелли.

Падение всех устоев продолжалось. Нагая молодая девушка погружала в её мокрое лоно своё лицо, впивалась в клитор языком, руками маяла попу. Ира двигала тазом ей навстречу, сама с удивлением разглядывая эту картину между своих ног. Темп нарастал. Нелли нашла вход во влагалище и уже туда отправились её пальцы, пробуждая знакомые ощущения полноты.

— А-а-а, тихо застонала Ирина, не в силах больше сдерживаться.

В её налившемся кровью и жаждой нутре волнами зарождался оргазм восхитительной силы под языком противной девочки, он захватил, заполнил потоком всё её тело...

***

Ира любила лето. Но всё, что она знала о хорошей погоде основывалось на её опыте жизни в средней полосе. Что такое настоящее лето, жара, экваториальное солнце, она себе раньше не представляла. Её, чуть прикрытое рубашкой тело, постоянно окутывал тяжелый влажный воздух. Он не давал поту испарятся, поэтому тот тек и тёк по коже, собираясь в складках и ложбинках, и тело не могло себя охладить. Нужно было либо постоянно сидеть в воде, либо забиться в домик под кондиционер. Пару первых дней это неудобство ещё воспринималось как милое приключение, но, когда оно никуда не девалось, и мучило круглые сутки, это начинало выматывать.

После объятий Ирина вся взмокла. Нелли не отставала. Их мокрые от пота тела скользили друг по другу. Нелли оставалась на взводе после своего орального путешествия и прижималась всем телом, тёрлась промежностью, затолкав её бедро себе между ног:

— Тебе не мешало бы ТАМ побриться, - промурчала она.

— Зачем, меня так устраивает.

— Подмышки же ты бреешь?

— Подмышки на виду, а туда заглядываю только я сама.

— Уже не только. И волосы не должны попадать в рот подруге, разве нет?

— Эту подругу туда никто не звал, она сама вероломно залезла, и поэтому никакие жалобы от неё не принимаются. – сказала Ирина и ткнула пальцем в нос девушки, который норовил опять уткнуться ей в шею.

— Я сейчас – Нелли вдруг вскочила и бросилась из комнаты. Обратно она вернулась, держа в руках бритвенный станок пену и полотенце. – Спускайся сюда! - Приказала она.

Девушка усадила Ирину на полотенце, на край кровати, ногами на пол. Сама села между её ног, деловито поправляя расположение Ирины, чтобы вся её промежность была открыта для взора. Потом встряхнула баллончик и покрыла весь лобок и половые губы белой пеной. После чего начала медленно и аккуратно сбривать непослушные и жесткие волоски. Та с интересом смотрела на это действо, разглядывая открывающуюся вслед движениям бритвы нагую кожу лобка. Нелли от усердия даже высунула язычок, и он будто повторял движения бритвы: вверх – вниз, налево... Ирине вспомнилось как этот язык только что облизывал её вульву и снова желание начало копиться у неё между покрытых пеной складок.

Нелли заметила, как капли влаги сгустились и показались из половой щели блестящими дорожками. Улыбнувшись коварно, она ввела Ирине палец в мокрое влагалище. Теперь она не просто брила, а еще и подтрахивала её рукой. Палец перевернулся подушечкой вверх и стал надавливать куда-то на переднюю стенку. Сначала Ирина ничего особенно не чувствовала, но потом, Нелли нашла какую-то точку, от которой паучки наслаждения побежали по половым губам и уретре. Чувство это постепенно росло, и, вдруг, необыкновенно обострилось, и Ирине сильно захотелось писать. Не успев даже среагировать, она почувствовала, как с оргазмом из неё начинает непроизвольно хлестать теплая моча:

— Прекрати, - прекрати! Что это, я описалась?! - В ужасе и содрогаясь от оргазма всем телом, не в силах остановить поток, закричала Ирина, отталкивая руку Нелли, и на полусогнутых, удерживая вытекающие капли, кинулась в ванную.

— Боже, какой стыд! Тебе придется так больше не делать, потому что я уже не знаю, что будет со мной дальше, и что из меня польется в следующий раз. Я не представляла, что вообще такое со мной возможно! Какая стыдоба! – кричала Ира девушке из душа, оправдываясь.

Нелли дожидалась её в спальне:

— Так ты горячая штучка, даже сквиртанула, - заметила она. - И мы не добрились, - похлопала по новому полотенцу, приглашая Ирину снова сесть.

Ирина со вздохом повиновалась.

Нелли опять развела ей ноги, хитро посмотрела на Ирину и поцеловала ей колени. Потом сноровисто закончила бритьё, прогнала Ирину снова в душ, где собственноручно хорошенько её помыла, подолгу задерживаясь на теперь гладких половых губах и выпуклом бесстыдном лобке. Ирина чувствовала себя вдвойне голой, лишенная интимных волос – нагая и развратная в компании озабоченной девицы, готовой её сожрать.

Потом, на кровати, Нелли опять полезла к её лобку губами. Ира пыталась отстраниться, но та была неумолима. Повалив её на кровать, Нелли ползала по ней, не пропуская ни одного уголка. Затем девушка развернулась задом, оседлала Ирину, и углубилась ртом ей между ног. Ира же теперь перед своим носом наблюдала бесстыдно расправленную вагину девочки. Ничего так себе, красивая была вагина: с гладко выбритым лобком и нежной кожей выпуклых валиков губ. К удивлению, она не вызывала у Ирины никакого отторжения или брезгливости. Розовая складка клитора чуть выглядывала, а нежные малые половые губы отходя от него капюшончиком скрывались в сомкнутой половой щели. Выше виднелась вдавленная розетка попки. Там была странная выемка - как будто между ягодиц был зажат шарик от пинг-понга, но он потерялся и вместо него осталось углубление, на дне которого начиналась розетка ануса.

Нелли лизала неутомимо. Язык её порхал, не пропуская ни одной складки. Ире хотелось тоже чем-то отблагодарить её, приласкать в ответ. Она осторожно, одним пальцем на пробу коснулась и провела по половой щели девочки. Палец немедленно провалился между губок и коснулся горячей мокрой глубины. Нелли ободряющее замычала.

Ира повторила это снова, проведя от перешейка попки до мягкого бугорка клитора. Потом хотела было погрузить палец поглубже внутрь, но наткнулась там на преграду, и протестующие вопли Нелли напомнили, что девочка ещё девственница: "ой, прости-прости, чуть не лишила тебя невинности!". Тогда она положила палец на клитор и стала качать им в стороны, как привыкла делать со своим. Да, это оказались правильные движения! Нелли с удвоенной силой впилась в её измученную вульву, и задвигала тазом в такт движения пальца Ирины.

— Знсн плц в ппкуу, - попросила она

— Что?

— В попку, палец... - задыхаясь попросила Нелли.

— А, ок. - Ирина выбрала палец другой руки (средний или указательный?), и облизав его, вдавила в попку девушки. Последняя неожиданно свободно расслабилась и пропустила её внутрь. Она никогда не делала так даже самой себе и теперь с интересом пыталась понять, что она сама чувствует при этом.

Нелли же чувствовала себя превосходно. Палец в попке придал ей нового огня, и её стоны стали громче. Тело её подрагивало то сильнее, то вдруг замирало, сжимая палец Ирины внутри, то начинала насаживаться на него с новой силой.

Ира с любопытством смотрела на всё, что происходило прямо у неё пред глазами. Активные старания Нелли с её промежностью тоже начинали давать плоды и снова, уже как бы нехотя, предстоящий оргазм стал сгущаться возле её клитора, закручиваться узлом, чтобы в миг распутаться, раскинуть хлесткие плети удовольствия по всему телу. Ира вцепилась руками в ноги Нелли и сжав зубы, чтобы не кричать и пережила этот оргазм.

Девушка шустро перевернулась и вновь прижалась мокрым телом в Ирине:

— Разве тебе было плохо? - Проворковала она

— Мне было хорошо. Ты же понимаешь, что всё это на уровне рефлексов: нажал на кнопку, получил результат. Почему ты не понимаешь главного, что секс сам по себе не так важен, важны чувства, любовь симпатия.

— Ты мне очень нравишься!

— Блин. Ну да, тут к тебе не придраться. Но я бы, например, хотела всё это проделывать с любимым парнем, или мужем, и только с ним одним.

— Ох, извини! Давай я его позову! Где же он? А, подожди-подожди, кажется его не существует в природе!? – замахала руками Нелли, смешно изображая растерянность этим фактом.

— Ну да, нет. Но это не значит, что это место может занимать любой посторонний, даже такой молодой и привлекательный как ты. Ну прости, прости. Уже не посторонний.

— Ты как те бабы на сайтах знакомств, которые всё хотят мужика ТОЛЬКО для серьезных отношений, а в итоге не имеют ни мужика, ни отношений.

— Много ты понимаешь в сайтах знакомств.

— Достаточно. Я регистрировалась там от имени отца и пыталась найти там девушку, устраивающую нас обоих. Это оказалось невозможно!

— Интересно, расскажи! - попросила Ирина.

— Да что особо рассказывать. Зарегистрировалась под вымышленным именем, указала его настоящий возраст, город, радиус задала 15 километров и возраст от 25 до 40. Фотки выбрала и подредактировала, чтобы фигура была, а лицо не видно. Интересы там, футбол и хоккей, хи-хи, боулинг, а также вечера за бокалом пива с друзьями указала, ну так чтобы трешовее было. И стала листать анкеты. Знаешь как там: понравился - направо, нет – на лево?

— Нет, не знаю.

— Ты из какого леса, никогда не регистрировалась на сайтах знакомств?

— Никогда.

— А где ты искала мужчин?

— Я их не искала. У меня за всю жизнь был один парень и то, в твоем возрасте и сам меня нашел. А потом бросил.

— Как же ты выдержала так долго без секса?

— Кто сказал, что без секса, а руки на что? Я же тебе повторяю, секс без любви не важен. По крайней мере для меня. Я прекрасно без него обходилась и обойдусь, если что в будущем.

— Наверно ты уже настолько одичала одна, что не понимаешь от чего отказываешься. Так вот. Начала я смотреть анкеты и офигевала. Всех претенденток можно там разбить на несколько типов. Первый – «только серьезные отношения». Хотя так пишет большинство, видимо, чтобы маньяки не доставали, но есть прямо анкеты, где фотки профессиональные и баба чуть ли не в подвенечном платье, бери и женись, и они бы имели успех, если бы мужики женились на фотках. Вторая – «свинарки». У них харя по экрану расплывается, или ковер сзади на фотке, или какие-нибудь букеты, или архитектурные излишества из Турции или Питера, и она такая, сама как статуя времен Ренессанса - везде всего много, даже на лице. В противовес им - «фитоняшки», они на фотках или с горными лыжами, или за тренажерами, обязательно в легинсах, чтобы подчеркнуть прелести регулярных занятий. Жопа - крупным планом, хорошая такая, тугая. Представляю, сидит такой с пивным животиком мужик, ищет свою ровесницу, чисто потрахаться, а она такая: "люблю походы и лыжи, и пробежки по утрам"... Он такой: «бля-я-я, ик...», - и влево сбрасывает...

— Ты сама себе противоречишь, то тебе сильно толстые не нравятся, то сильно спортивные...

— Это две крайности. Есть ещё группа, как я её назвала «загадочные». У них в анкете вместо фоток то букеты, то изречения мудрые, то закаты, то рассветы. И тексты такие же, типа: «пойми меня если сможешь». Я бы на месте мужика от таких держалась подальше. Есть группа «молодухи» - они реально старые, но себе возраст занижают, а фотки обрабатывают так, что все размазывается вместе с морщинами, такой эскиз по мотивам лица. И последняя группа - «второй шанс». Они в форме, они симпатичные и, как правило, с маленькими детьми. "Кто сможет полюбить меня с моим выводком и будет нас обеспечивать"? Задачка для самоотверженных.

— Тебя послушать, нормальных нет вообще. И нашла ты кого-нибудь для отца?

— Нормальные к 30 уже давно себе кого-нибудь нашли и по сайтам не сидят. Я свайпнула несколько на свой вкус, но отец всех забраковал, и я это занятие бросила.

— То есть я, по-твоему, не нормальная? Всё же, почему твой отец снова не женился? Так любил твою мать?

— Ты - совершено точно не нормальная. С такими данными и сидеть как монашка вместо того, чтобы менять мужиков как перчатки. Или девушек! А про отца, это ты у него спроси, со мной он на такие темы не разговаривает, думает я еще маленькая.

— А училку тебе выписать на курорт - не маленькая?

— Не говори так, он не знал о моих коварных планах, - засмеялась Нелли и вновь прильнула к обнаженному телу Ирины.

****

После испытаний истёкшей ночи Ирина спала до обеда. Никто не тревожил её, кроме ветра и жары, которая к середине дня окончательно сгустилась и повисла в комнате удушливой липкой массой. Ирина оделась и выглянула из бунгало: семейки не было. Она прошла в ресторан и основательно подкрепилась. Её английского вполне хватало для общения с персоналом. Хоть какая-то польза от иностранного языка.

Семен с дочерью появились, когда она заканчивала десерт. Они были радостно возбуждены, как оказалось - подводным плаванием. Их отвезли на лодке к рифам и там они ныряли, рассматривая пёстрый подводный мир экваториальных морских вод. Нелли показала Ирине фотографии, сделанные на специальный фотоаппарат. Были там и красивые снимки. Но Ирина ничуть не жалела, что пропустила это приключение. Для неё это было бы уже слишком экстремально.

Нелли пред отцом старательно делала вид, что между ней и Ириной ничего не случилось. Поэтому Ира тоже, в свою очередь, не касалась этой темы. Семен, как и прежде был предупредительно мил и индифферентен. Он не проявлял напора свойственного его дочери, вообще ничего не проявлял.

И это очень озадачивало и даже злило Ирину. Когда Нелли упорхнула из-за стола, и она осталась наедине с мужчиной, она собралась с духом и отвлекла его от просмотра телефона:

— Скажите, я вам не нравлюсь?

Вопрос был детский, наивный и беспомощный. Но ей нужно было это знать, чтобы понимать своё текущее положение.

Семен отложил смартфон и в упор посмотрел на женщину.

— Почему вы спрашиваете?

— Потому, что вы один здесь, приглашаете девушку с собой в отпуск. По всем существующим меркам из этого обычно следует однозначный вывод. И это вовсе не потребности вашей озабоченной дочурки.

— Я уже упоминал, что это - сложный вопрос.

— Куда уж проще. Пригласить девушку на отдых и даже не делать вид, что она интересна.

— При обычных равных отношениях - может быть. Но я привык к другим ролям в этом смысле, я плачу и получаю за что плачу.

— Вы заплатили, но покупочку с кассы не забрали. Она лежит такая, забытая, пакетик раскрылся, все торчит оттуда....

— Нет, вы не понимаете. – Семен потер виски пальцами силясь сказать. - Вы здесь у меня в гостях и вам ничего не угрожает. Если мне нужен, извините, секс, я плачу за него профессионалкам. Они принимают на себя совершенно конкретную социальную функцию и связанное с этим отношение. Они не игнорируют своё положение, а наоборот - культивируют. Ведь это основа их имиджа, профессии. Грубо говоря, я люблю шлюх! Вы же - их полная противоположность.

— Ваша дочь активно над этим работает.

— Если вы поддались нажиму обстоятельств это не делает вас, извините, блядью. Наоборот, ваши душевные терзания только подтверждают Ваше невинное и благородное внутреннее устройство. Бляди любят быть собой. Никто из них не будет работать только за деньги, обычно им это ещё и нравится.

— Да, тогда я в пролёте. Никогда себя блядью не считала. Не было оснований. К шлюхе я, конечно, приблизилась с вашей помощью. Но к бляди ещё нет.

— Вот видите. Эта тонкая грань между блядью и шлюхой. Её сложно найти и легко потерять! -улыбнулся Семен, откидываясь на кресле, - А на порядочных женщин у меня не встаёт, прямо говоря. Они скучные. Это в юности можно полюбить, женится и жить с одним хорошим и правильным человеком. С годами, когда понимаешь, что купить пару часов секса куда проще, чем начинать всю эту мутотень заново с той, которая через год перестанет тебя интересовать, уже не прельщает.

— Я согласна с вами в том, что длительные отношения – пустое. Считаю, что мужчина нужен только в момент продолжения рода. И заводить постоянные отношения, которые совсем и не постоянные и, скорее всего, плохо кончаться - бессмысленно и больно. Но у меня все тот же вопрос. Я вам не нравлюсь?

— Да, вы очень красивая.

— Да, не нравлюсь, потому что красивая?

— Да, красивая... потому вы меня и пугаете.

— Я могу сделать огуречную маску, чтобы отвлечь вас от моего лица.

— Вы - ВСЯ ОЧЕНЬ КРАСИВАЯ

— То есть у меня вообще никаких шансов побыть на Мальдивах с настоящим мужчиной? Скажите, если я побуду для вас шлюхой вы возьмёте меня?

— Почему?

— Вы сами позавчера спросили меня, чего же хочу я сама. Я думала об этом. И если не хотеть вас, то разве вообще могут быть на свете мужчины, более достойные? С одной стороны, вы мне нравитесь, с другой, в глубине души, я хотела этого, когда соглашалась. Мне потребовалось время, чтобы признать это перед самой собой.

Семен удивленно склонил голову, разглядывая Ирину новыми глазами:

— Хорошо. Но я не буду за вами бегать и ухаживать. Вам придётся поступиться некоторыми своими принципами.

— Я уже поступаюсь всем, что было со мной до этого. Но только на время отдыха. Итак?

— Тогда вечером?

— Нет, прямо сейчас! Я хочу сделать это сейчас! Вы можете?

— Пф... Все же давай на ты, а то мы постоянно возвращаемся с чего начали...

Потом Ира пыталась понять как невинный обед закончился так шокирующе: она сама предложила себя этому мужчине, навязалась, легла под него. Без всякой игры, соблазнения, «периода привыкания и адаптации». Может на неё повлиял ночной опыт с девушкой, или захотелось уже решить для себя окончательно этот мучивший её три дня вопрос? Или вид загорелого красивого мужчины наложился на разгоряченное ласками тело? Как бы то ни было, слова были сказаны, согласия получены. Семен встал, подал ей руку, сжал её ладонь в своей и повёл в её домик.

На входе в гостиную он пропустил её вперёд и прикрыл дверь:

— Чур без обид, и ты будешь делать то, что я попрошу?

— Я готова. Что ты хочешь. Только без боли, пожалуйста.

— Клянусь, если тебе не понравится, только скажи, и все закончится. Разденься.

Снимать было немного: туника и купальник. Ира скинула всё и осталась стоять по середине комнаты. Семен обошёл её со всех сторон внимательно разглядывая уже загоревшую, покрасневшую на спине и груди кожу, белые полоски купальника и выпуклую белую задницу. Он разглядывал её как автомобиль, как скаковую лошадь, и она невольно ёжилась от этого цепкого взгляда.

— Вставай на колени!

Она встала.

— Наклоняйся вперёд. Ляг грудью на пол, попу вверх! – командовал он, продолжая нарезать круги вокруг неё.

— Теперь руками разведи булочки. Да, сильнее!

Ира лежала лицом на циновке, и руками разводила ягодицы. Она чувствовала, как через раздвинутые половые губы внутрь набирается воздух. Всё случилось так быстро и неординарно, что у неё опять закрались сомнения в удачности своего решения. Ей было мучительно стыдно и, одновременно, она была полна решимости закрыть этот вопрос.

Семен, распахнув глаза пожирал её взглядом. Потом подошёл, и присел у неё около вздернутого вверх таза. Ира подглядывала за ним из-за плеча и, кажется, даже чувствовала его дыхание своей кожей.

— Ну и как ты себя чувствуешь в таком положении? - спросил он.

— Как жаба, придавленная цаплей.

— И никакого желания?

— Наверно оно должно быть, если я сейчас типа шлюха?

— Да точно, прости! По легенде ты просто сгораешь от желания! - Засмеялся Семен. - А КАК ты хочешь?

Ира на секунду задумалась - надо было подержать игру.

— О, начальник, ты и вопросы задаёшь! Я хочу, чтобы мощный самец взял меня своим твёрдым членом туда, куда только сможет его засунуть!

— Мадам знает толк в словесных извращениях.

— А мадам только ими и живет, так как у неё всё только на словах. Не кому эту шлюху поиметь хорошенько. И она скучает, скучает...

— И что мадам делает, когда хочет трахаться?

— Обычно она лежит в своей комнате и трогает сама себя, думая о несбыточном, но сегодня у неё в распоряжении есть член, и она подставит ему свою мокрую от желания дырку.

— А как она себя трогает?

— А вот так: она сначала гладит свои губы и клитор ладошкой, а потом засовывает два пальца внутрь и двигает ими туда-сюда. Вот так!

— И часто она так делает?

— Постоянно. Она же шлюха и хочет постоянно с перерывом на обед.

— И ей не надоедает?

— Это её самое любимое занятие после просмотра шоу Малахова. Она этим живёт. Если она не кончила трижды в день, то день прошел в пустую.

— Однако, неплохо для скромной учительницы.

— Ну а как, высшее же образование!

— А, точно. Наверно с магистратурой?

— Не, магистратура это уже BDSM. До этого не дошло.

— Ну что ж. Первейшее дело шлюшки - хорошенько пососать так?

— Ползу?

— Ползи. - Семен сел на пол, Ирина, не разгибаясь поползла к нему на коленях.

Член его уже топорщился из шорт, и женщина с некоторым волнением стянула их с мужчины. Примерно таким она его и помнила. Упругий агрегат, покоящийся на подушке мошонки. Головка налилась и оголилась. Ира, осторожно примериваясь, открыла рот и охватила член губами.

Как будто и не было десяти лет "простоя", всё, что она практиковала тогда, в юности, легко всплыло у неё в памяти и её рот, губы, язык начали исполнять танец, доставлявший когда-то Вадиму столько восхитительных минут.

Семён вздохнул и повалился на пол, предоставив член в её полное распоряжение. Ирина же в голове решала сложную задачу: дать ему кончить, или остановится и принять его внутрь. У каждого решения были плюсы. Но Семен помог ей с этим. Он остановил её голову и привлек к себе. Губы его были жесткие, обветренные, но Ира смочила их своими, и они замерли в долгом поцелуе.

И опять, целуя этого интересного и красивого мужчину, обладателя миллионов и самолётов Ира не чувствовала ничего особенного. Да, мужчина, она - голая перед ним, с его членом в руке. Но дыхание её не перехватывало, сердце не заходилось в восхищенном ожидании... Вадим, сука!!! Тварь!

***

Если и когда бы Ирина Михайловна стала знаменитой и к ней бы приехал известный блогер со своей командой, выбрал бы задник, поставил свет, сел бы с ней друг напротив друга в изящные кресла, сложил ухоженные руки на коленях и спросил, экая и причмокивая: «Ирина, что вам больше всего мешало в жизни?». Она бы не задумываясь ответила: «самоанализ».

Человек занятый самоанализом, это как компьютер, внешне неподвижный, внутри которого мечутся электроны, происходят сложные вычисления с плавающей точкой, решаются важные задачи. Но всё, что хоть как-то намекает на богатый внутренний мир этой коробочки - выделяемое ей тепло и тихое гудение вентилятора.

Так и Ирина Михайловна вместо того, чтобы тупо трахаться с мужиком прямо сейчас занималась самоанализом. От её внимания не ускользало ни одно движение мужчины, его гримасы, стоны, скупые слова. Собственные ощущения тоже находились у неё в рассмотрении под увеличительным стеклом. Индикаторы на большой виртуальной панели показывали ей уровень собственного возбуждения, эффект от ласк мужчины в разных точках, коэффициент оргастической готовности и даже угрозу сквирта в процентах. Последнего пока не ожидалось вовсе.

Потому что Ирину взяли за уши и трахали в рот. Семен находил в этом, видимо, особый шарм и "шлюшность". Он стоял перед девушкой, сидящей перед ним на коленях, и насаживал её голову на свой член. Та давилась, из глаз у неё летели слезы. И не только от того, что член в глотке вызывал рвотный рефлекс, но и от понесенного при этом унижения. Она могла бы всё прекратить, одним словом, как и договаривались, но решила вытерпеть всё до конца, чтобы закрыть гештальт. Мужчина же чувствовал себя прекрасно, наслаждаясь доминированием над красивой женщиной, разглядывая её мерно качающиеся груди и манящие изгибы тела. Такой способ минета не приносил физического удовольствия ни одной из сторон, но точно показывал кто тут хозяин положения.

Вдоволь натешившись, Семен приказал Ирине ползти к дивану. И шел за ней, с членом наперевес. Потом остановил на полпути и стал шлепать по попке и засовывать в неё пальцы. Он как любопытный мальчик, впервые увидевший женское естество с пытливостью натуралиста, раздвигал и разглядывал гладкие розовые складки. Ирина все больше ощущала себя коровой на осеменении в руках опытного зоотехника. Оставалось дождаться впрыска семени.

Но Смен очевидно с этим не торопился. Он опять пустил её по полу на коленках. Сам шел рядом, любуясь мягкими кошачьими движениями женщины. Она доползла и легла грудью на диван, оставаясь на коленях на полу. Семен спустился сзади и, смачно собрав слюни во рту, харкнул ей на промежность. Ирина полыхнула возмущением и яростью:

— Можно вопрос?! – насилу сдерживаясь от негодования произнесла она.

— Погоди, ты всё испортишь! – зашикал на неё Семен. Он уже растёр харчок по её половым губам и пристраивал свой член ко входу.

После чего туго раздвинув складки стал пропихивать член вовнутрь. Дело это оказалось непростое. В отличие от привычных пальцев, внутри Ирины давно не бывало что-либо столь же объемное, и это проникновение не только тяжело давалось мужчине, но и вызвало у девушки неожиданную боль и неудобство.

— Осторожнее, прошу тебя, - застонала она непроизвольно.

Семену это как будто только прибавило жару. Он схватился за крутые белые ягодицы девушки и с силой, толчками стал протискиваться в её влагалище. Оно быстро приспосабливалось и вскоре боль стихла. Ирина наполнилась позабытым чувством наполненности. Она была в руках и власти мужчины, он был в ней. Она снова чувствовала себя полноценной и желанной женщиной. За эти годы ничего не забылось. Удовольствие от проникновения стало еще богаче, ярче, объёмнее. Тело пело в такт движениям мужчины, отзывчиво реагируя на его силу и напор. Она немного расставила колени, чтобы удержать навалившегося на неё всем весом сзади мужчину.

Очевидно, она была для его члена слишком узкая и тугая, и Семену приходилось совершать движения медленно. Влагалище плотно сжимало его внутри и не хотело отпускать, когда он вытаскивал член для следующего точка.

Несмотря на искусственность ситуации, природа брала своё и удовольствие нарастало не только у Семена, но и у девушки. Все виртуальные счетчики у Ирины в голове начали заваливаться в красную зону, сбоить. В отличие от её головы, тело принимало и радовалось сексу совершено искренне, жадно ловя движения мужчины. Она понимала, что вскоре достигнет пика и с нетерпением ждала его.

Но Семен вдруг вытащил член также внезапно, как и засунул. Он поднялся и отошел, оставив её в коленно-локтевом положении. Мотая набухшим членом при каждом шаге, он двинулся к окну. На столике там стояли фрукты и вода. Открыв бутылку воды, жадно выпил половину, остальное вылил на себя. Крутанул головой, разбрасывая капли с волос. Потом сел в кресло, и стал разглядывать океан за окном. Ирины теперь будто не существовало.

— Пожалуй, сегодня будет дождь после обеда, заметил он.

— Непременно, я тоже только, что об этом подумала, - произнесла Ирина, вставая с колен и присаживаясь на диван. Разгоряченное и вдруг оставленное нутро чувствовало потерю, звенело от неудовлетворения, и начинало протестующе поднывать. – Погода в это время так переменчива. То солнце, то туча. Никогда не угадаешь как всё сложится.

— Не в этом ли прелесть? – продолжил Семен.

— Всегда думала, что прелесть в предсказуемости. А не во внезапных изменениях. – низ живота отчетливо ныл, Ирина прижала низ живота ладонью, чтобы немного унять неприятно чувство.

— Зато интересно – никогда не знаешь, что будет через минуту.

— Интересно для синоптиков. Обычным людям хочется знать погоду заранее, чтобы планировать свою жизнь.

— Эх, не ценят люди момента! – член Семена стал опадать, сгибаться. Тот не обращал на это никакого внимая, казалось, он совершено позабыл, что минуту назад был в девушке и он оборвал всё на самом интересном месте. Незнакомец, сидит и отдыхает как спортсмен после подхода к очередному снаряду в тренажерном зале.

Ира кожей чувствовала это пренебрежение. Она было нарочитым, искусственным. Бросить женщину на полпути, это было ещё одним, утонченным унижением, очередным доказательством того, что она – ничто, что она – дырка, которую можно оставить в любой момент. Ей было физически плохо, а нутро сжималось от стыда и унижения. При этом она понимала, что сама пошла на это, предложившись этому бессердечному поганцу. Высший пилотаж: как растоптать человека, отвернувшись в подходящий момент, когда он наиболее уязвим. Это было технично, ничего не скажешь.

Она так и сидела, сложив под собой ноги, на диване и беспомощно смотрела на своего мучителя. Умом она всё прекрасно понимала: это игра, она сама приняла её правила, он - не злодей, только исполняет свои странные предпочтения. Но как себя ни уговаривала, ничего не могла с собой поделать. Слёзы сами стали наворачиваться на глазах. Она даже не пыталась их вытирать. Они просто стекали по лицу на грудь.

Семен повернул голову в её сторону, чуть прижмурился, привыкая к сумраку комнаты после яркого света дня и заметил её слёзы:

— Солнце, ты плачешь?

Это было последней каплей. Так сердечно и участливо он спросил у неё об этом! Она не могла больше сдерживаться и заплакала навзрыд, в голос, закрыв лицо руками:

— Прости, я думала, что смогу... Я не могу. Это так унизительно... Я не могу больше! – роняла она слова между приступали плача, зарываясь в подушку.

Семен опешил, испугался такой реакции. Засуетившись, он метнулся сначала в ванну за полотенцем, потом за покрывалом, схватил воду со столика и со всем этим кинулся к Ирине.

Накрыл её бережно, подсунул в руки полотенце и остался сидеть рядом с водой в руке, обнимая её содрогающееся от плача тело второй:

— Ирочка, солнце, прости. Ты сама согласилась..., — это же игра, ты понимаешь?

— Ы-ы-ы-ы. – понимаю, - размазывая слезы и сопли бубнила Ира в полотенце., - но я не могу, это так унизительно. Ты бросил меня. Бросил меня снова. Даже не... Бросил!!!! Я- тварь, никому не нужная. Меня даже трахать противно-о-о-о! - Почти выкрикивала она слова самобичевания.

— Ну что ты, что ты такое говоришь? Это способ такой, продлить игру. Прерываясь иногда. Я тебя не бросал. Только остановился, - ну прости, всё-всё... - Семен уговаривал, тихо и вкрадчиво.

Так они и сидели. Ирина, наконец, овладела собой и потихоньку успокаивалась. На душе у неё было темно и противно. Эта неожиданная сердечность может и была искренней, но явно не шла на пользу их взаимоотношениям. «Теперь он будет думать, что плюс ко всему я еще и истеричка» - мрачно решила она. Начинать или продолжать сейчас какую-то интимную близость было для неё немыслимо. Она высвободилась из рук и легко ступая по циновкам выскользнула в ванную. Вернувшись, освежённая и умытая она присела на другой конец дивана, подальше от мужчины:

— Кажется, я не могу так, как ты хочешь. Я честно пыталась, но это выше моих сил. Давайте мы даже не будем больше пытаться. Я боюсь тебя возненавидеть, если испытаю что-то подобное снова. Когда ты встал, так просто, отошел, бросил... – и опять голос Иры предательски дрогнул, сломался, в горле снова вырос ком обиды...

— Все, всё, проехали. Я всё понял. Спасибо, что попыталась. Я сейчас тоже чувствую себя не очень. – тебя обидел, сам остался не при делах... Ты сама предложила, я думал тебя такое заводит... Прости. Надо было сказать.

— Оно копилось, копилось. Потом ты меня как-то разом добил я даже не успела сообразить, когда обиделась. Кажется, шкура моя не такая уж и крепкая, как я думала.

— Шкура у тебя мягкая и нежная, - улыбнулся Семен, и, потянувшись, дотронулся до коленки девушки. Рука его задержалась на её ноге и стала пробираться вверх.

Ира смотрела на неё, не протестуя. Повинуясь порыву, мужчина продолжал гладить её шелковые бедра. Ладонь проползла по животу, подержала налитую грудь и поднявшись еще выше, взялась за тонкую шею. Семен привлёк Ирину к себе, скрывая её лицо в поцелуе. Вкладывая в него своё раскаяние и извинения. Губы его были неожиданно мягкими, теплыми, заботливыми. Ирина открыла им свой рот и слилась в длинном и мокром единении. Руки мужчины не останавливались. Мужчина сжал девушку в своих объятиях, потом потянул и усадил её к себе на колени. Ирина поняла, и сама направила окрепший член в своё измученное ожиданием нутро. Они на мгновение замерли слившись, вновь ощущая друг друга. Смен уткнулся в её грудь, она обнимала его голову, прижимая к себе.

Она стала мерно качаться на его члене. Он придерживал и поднимал её ягодицы при каждом скачке. И опять желание и страсть стали разгораться в её теле. Шкалы на виртуальной приборной панели задергались стрелочками силясь отразить бурю нарождающихся эмоций. Она держала этого мужчину из всех сил, и больше не даст ему уйти. Не сейчас.

Ирина прыгала на члене и устала. Она тяжело дышала. Семен прижимался к ней. С них тёк пот, смешиваясь. Тела скользили не только в точке единения, но и грудью, животами, коленями. Не хватало мелочи, какой-то искры что-то бы закончить эту скачку.

— Посмотри, посмотри на меня! – попросила Ирина.

— Да, что ты хочешь? – откликнулся мужчина.

— Ты можешь соврать? Скажи, что любишь меня, смотри в глаза и скажи, - попросила она.

— Я люблю тебя, - медленно растягивая слова проговорил Семен.

Мужчина смотрел на неё чистыми открытыми глазами и в них действительно могла быть эта любовь, которая была ей так важна, и в эту саму секунду она хотела верить именно в это. Это было тем недостающим ингредиентом, той каплей, которая решила дело.

— Скажи ещё, - активнее насаживаясь на скользкий член, зарычала Ирина. Колени у неё задрожали, движения сбились, она беспорядочно задвигала тазом, содрогаясь и кусая Семена за шею.

— Я люблю тебя, люблю, любл... - застонал Семен и стал кончать прямо в неё.

Толчки члена, вытекающая сперма очень четко ощущались сверхчувствительной после оргазма вагиной. Там было тесно и даже ослабевший член оставался зажат в женщине целиком. Она не отпускала его.

— Если будет мальчик, я назову его так же тебя - Семен. - вдруг сказала Ирина. Эта фраза родилась у неё в обход критического блока. Вырвалась из неё сама собой. Она тут же испугалась сказанного.

— Если будет девочка, она будет такая же прекрасная как мама, - улыбнувшись ответил мужчина. Перспектива детей, кажется, его не пугала.

Ира смотрела на лицо этого мужчины. Её мучителя, покупателя, спонсора. Человека, который не существовал для неё месяц назад и исчезнет из жизни через пару недель. Он только что понарошку сказал, что любит её. Но он не обязан был этого делать. Не должен был везти ее на курорт, идти навстречу в такой просьбе. И она была благодарна ему сверх меры. Ей хотелось сделать для него что-то хорошее в ответ. Но что? Она терялась.

Вместо этого она осталась сидеть на его коленях, с членом внутри себя. Стала целовать его всего, жадно покрывая его лицо своими беглыми и влажными поцелуями. Обнимала его шею, целовала руки. Всего. И почувствовала, как член его снова заполняет её полость. Семен хватил ртом её сосок, прижал к себе второй рукой и снова они начала неспешные движения. Чуть разогнавшись, не размыкая объятий и не покидая её лоно мужчина бережно перенес Ирину на пол. Она обвила его ногами и руками и ощутила его вес на себе, мощь, силу желания, толчками поникающего в неё. Это длилось и длилось. Он разглядывал её, удерживая себя над ней на вытянутых руках.

Она подавалась ему навстречу бедрами:

— Можешь назвать меня шлюшкой, если хочешь, я не обижусь – проговорила она между дыханиями.

— Нет уж. Лучше я скажу, что люблю тебя – усмехнулся Семен. И не прогадал.

Эти простые слова действовали на Ирину волшебным образом. Как еще одна эрогенная зона. Она закатила глаза, полностью отдаваясь сношению, раскрываясь бедрами до предела, принимая как можно глубже. Поглотила его, и стала сдаивать в себя его толчки в новом ярком обоюдном финале.

***

Лежа в душной экваториальной ночи, слушая шум океана за раскрытым окном и мерное похрапывание мужчины рядом Ирина решила, что в конкретный данный момент она – счастлива.

Не смотря на ужасную сцену ревности, которую им закатила Нелли после их секса с Семеном. Невзирая на то, что через несколько дней они покинут это место, а эта семья исчезнет из её жизни, сейчас она чувствовала себя счастливой. Это не был самообман, но это был МОМЕНТ, который надолго задаёт тон, определяет нашу жизнь, нашу стойкость. Она чувствовала, что избавилась от призраков прошлого, Вадим, так долго мучивший её воспоминаниями весь истаял, ушел из памяти, стертый свежими впечатлениями. Картинами новой короткой и яркой любви прекрасного заботливого мужчины.

И как бы дальше не сложилась её жизнь, сейчас она понимала, что прежнего уныния не будет. Она была полна планов и надежд. Тем более что Семен, вновь и вновь повторял, что любит её, кажется всё больше сам в этом убеждаясь.