Дорогая Елена Сергеевна...

Глупые мы тогда были, молодые, но борзые. Первый курс ПТУ. Куда там — взрослые деваться некуда. Восемь классов позади, школа за плечами, автомеханики будущие, твою налево.

Мастер производственного обучения у нас был — Дмитрий Николаевич. Мужик такой, здоровый, как лось, кулак с футбольный мяч, и пикнуть не могли в его присутствии. Мы так и звали его меж собой Лось. А вот классный руководитель была литераторша Елена Сергеевна, хрупкая, стройная, высокая, ну девочка совсем. То ли после института, то ли выглядела так. Коса до пояса, а если распустит волосы, то словно плащом закрыта. Красивая. Любили мы ее, но доводили иной раз. Она так забавно злилась, но будто изнутри светилась вся. А мы, скоты и есть, что тут скажешь. Нам за счастье ее довести. Но прощала она нас, почти всегда прощала. Только иногда: «Вот пожалуюсь Дмитрию Николаевичу, вы у меня месяц двор мести будете». Но никогда не жаловалась. Или мы так думали.

Я был в авторитете, боксом занимался, ну и пацанов строил потихоньку, так, без насилия, без рукоприкладства. Сейчас понимаю, подростки, как стадо, им вожак нужен.

После первого курса мы всей группой с мастером и класснухой выезжали на три дня на Байкал. Турбаза, как сейчас говорят, эконом-класса. Деревянные домики, удобства во дворе, но кормежка входила в стоимость. Короче, первый день — все супер. Байкал, вечером костер, шашлыки под водочку. Елена, правда, чувствовала себя не в своей тарелке, так, молчала в сторонке. Но все равно была с нами.

Второй день в коме прошел. Ну, в шестнадцать водку пить мало кто умеет. Повалялись на берегу, кто посмелее, в Байкал залез, тут же вылез — вода в том году реально холодная была. Обед, ужин, как-то незаметно разбрелись по домикам. Но и двадцати минут не прошло, как в наш домик влетает Цуцик (прозвище у него такое было, мелкий очень и невзрачный)

— Там Лось класснуху дрючит, айда смотреть!

Мы подорвались с кроватей и к их домику со всех ног. В окне свет горит, шторки не задернуты. Прилипли всей ватагой к окну. Картинка та еще.

Лось всей своей массой вдавил в матрац худенькое тело Елены Сергеевны. Нависает сверху и долбит ее, как отбойный молот. Вверх-вниз, вверх-вниз двигается его массивное тело. Тут я заметил — его ручища зажимает ей рот, и вдруг поймал взгляд... Её взгляд! Глаза, наполненные слезами. Молящие, жалкие, беспомощные...

— Мужики, так он ее насилует...

Кто бы знал эти слова тогда? Кто бы понимал хоть что-то?

Во мне явно сработала интуиция.

— Её спасать надо!

И крик души был услышан. Пятеро человек, которые только что заинтересованно смотрели в окно, ринулись в дверь. Мы общими усилиями ворвались внутрь, и как муравьи на жирную гусеницу, кинулись на Лося, оттаскивая совместно его от хрупкого тела нашей Елены Сергеевны. Вытащили на улицу, как был со спущенными штанами. Он нас, как щенков неразумных, что на медведя тявкают, раскидал, штаны натянул.

— Вы чё, мужики, охуели? Куда претесь, я вас сейчас...

Я встал у входа в домик.

— Не пущу, хоть убей.

Видно, подумал он, что ситуация не из приятных, и решил ретироваться. Где он ночь провел, мы не знаем. Но утром его уже не было.

Я пацанов отправил в домик, а сам зашел к Елене. Не умел я тогда женщин утешать, что пацан в n лет может сделать? Но знал, что оставлять ее одну сейчас, наверное, нельзя. Она свернулась калачиком на кровати и плакала. Взял одеяло укрыл ее, налил воды в стакан, приподнял ее за плечи, дал попить. (Порно рассказы) Руки у нее дрожали, и глаза она прятала. Я гладил ее волосы и молчал. Понемногу она начала успокаиваться.

— Ты иди, я справлюсь, — почти шепотом сказала она.

И уже почти у двери услышал: «И еще, спасибо вам!» Я вышел, не оборачиваясь, и плотно закрыл дверь. Своим пригрозил, кто проболтается, лично зубы повышибаю.

Первого сентября мы узнали, что у нас новый мастер производственного обучения Сергей Владимирович, мелкий, пухленький. А вот прежний — Дмитрий Николаевич — уволился. А Елену Сергеевну просто не нашли. Мы к директору, нам говорят: «На больничном, позже будет, а пока сами справляйтесь».

Тогд

а собрал я всех, и решили мы письмо ей написать. Вот что вышло из нашего коллективного творчества: «Дорогая Елена Сергеевна, мы все Вас очень уважаем и будем Вас слушаться, пожалуйста, вернитесь к нам. Ваши автомеханики».

Елена Сергеевна вошла в класс через две недели. Казалось, ей сложно было смотреть нам в глаза. Но голос был ровным и спокойным.

— Доброе утро. Тема урока: «Антуан де Сент-Экзюпери».

Рассказывала она всегда великолепно. Мы любили ее слушать. А сейчас ее голос звучал особенно, будто гипнотизировал: «Антуан де Сент-Экзюпери родился во французском городе Лион, происходил из старинного рода перигорских дворян, и был третьим из пятерых детей виконта Жана де Сент-Экзюпери и его супруги Мари де Фонколомб. В возрасте четырёх лет потерял отца. Воспитанием маленького Антуана занималась мать...

Поворотным в его судьбе стал 1921 год — тогда он был призван в армию во Франции. Прервав действие отсрочки, полученной им при поступлении в высшее учебное заведение, Антуан записался во второй полк истребительной авиации в Страсбурге. Сначала его определяют в рабочую команду при ремонтных мастерских, но вскоре ему удается сдать экзамен на гражданского лётчика...

Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти...

Призвание помогает освободить в себе человека, — но надо еще, чтобы человек мог дать волю своему призванию».

Рассказав нам коротко о писателе, Елена Сергеевна бережно достала из конверта виниловую пластинку и поставила её на проигрыватель (помните, были такие черные виниловые пластинки с нарезанной дорожкой и проигрыватели с иглой). Из динамиков послышался звук диктора. Елена Сергеевна ушла в лаборантскую. А мы остались наедине с Сент-Экзюпери.

«Вообразите же мое удивление, когда на рассвете меня разбудил чей-то тоненький голосок.

Он сказал:

— Пожалуйста... нарисуй мне барашка!

— А?..

— Нарисуй мне барашка...

Я вскочил, точно надо мною грянул гром. Как ни нелепо это было здесь, в пустыне, на волосок от смерти, я все-таки достал из кармана лист бумаги и вечное перо. Но тут же вспомнил, что учился-то я больше географии, истории, арифметике и правописанию, и сказал малышу (немножко даже сердито сказал), что не умею рисовать. Он ответил:

— Все равно. Нарисуй барашка.
Так как я никогда в жизни не рисовал баранов, я повторил для него одну из двух старых картинок, которые я только и умею рисовать — удава снаружи. И очень изумился, когда малыш воскликнул:
— Нет, нет! Мне не надо слона в удаве! Удав слишком опасен, а слон слишком большой. У меня дома все очень маленькое. Мне нужен барашек. Нарисуй барашка.
И я нарисовал. Он внимательно посмотрел на мой рисунок и сказал:
— Нет, этот барашек уже совсем хилый. Нарисуй другого.
Я нарисовал. Мой новый друг мягко, снисходительно улыбнулся.
— Ты же сам видишь, — сказал он, — это не барашек. Это большой баран. У него рога...
Я опять нарисовал по-другому.
Но он и от этого рисунка отказался:
— Этот слишком старый. Мне нужен такой барашек, чтобы жил долго.
Тут я потерял терпение — ведь мне надо было поскорей разобрать мотор — и нацарапал ящик. И сказал малышу:
— Вот тебе ящик. А в нем сидит такой барашек, какого тебе хочется. Но как же я удивился, когда мой строгий судья вдруг просиял:
— Вот это хорошо! Как ты думаешь, много этому барашку надо травы?
— А что?
— Ведь у меня дома всего очень мало...
— Ему хватит. Я тебе даю совсем маленького барашка.
— Не такой уж он маленький... — сказал он, наклонив голову и разглядывая рисунок. — Смотри-ка! Он уснул...
Так я познакомился с Маленьким принцем».

И все было потом хорошо, мы окончили ПТУ, распределись по предприятиям, вот только Елена Сергеевна... Никогда больше она не светилась изнутри, как в тот первый год, когда даже ругалась на нас и грозилась пожаловаться Дмитрию Николаевичу, но никогда не жаловалась, или мы так думали. Сломалось в ней что-то.

Tim Tаris