Долгая любовь

В 1973 году Сергей поступил на химфак ТашГУ по лимиту для Якутии. Да, было такое время. В Якутске, после конкурсной комиссии тем, кто не добрал проходного балла на выбор предоставлялись варианты для учебы в Кемеровский политехнический, Томский педагогический и Ташкентский государственный университет. Мама Сергея Мария пришла «болеть» за сыночка, они там же провели минисовещание, мать вспомнила, что отец Сергея перед исчезновением, говорил о Ташкенте. Это и решило выбор, Сергей Сотник полетел в далёкий Ташкент.

Первое впечатление от города ошеломило юного северного юношу. Жара, не меньше 40, а ведь 29 августа, у них в Якутии 18 августа выпал первый снег, народ вокруг одет очень легко. Его поразило – очень много якутов в городе. Желая быть приятным, он обратился на якутском языке (Сергею легко давались языки, он от старой одинокой, но бодрой соседки Елены Николаевны Кирш, учительницы французского, осевшей после лагерей в Якутске научился бегло говорить по-французски, легко порхал в английском, чуть тяжелее, но тоже невяло знал немецкий) к одному парню.

— Говори по-русски, я твой кишлачный не понимаю, - сказал тот.

— А ты кто по нации? – уже на русском спросил Сергей.

— Не видишь – глаза узкие – значит кореец.

Так, получается, якутов здесь и нет, корейцы как сюда затесались? Где Корея, а где Средняя Азия...

Дождавшись очереди на стоянке такси, сказал таксисту

— Вузгородок, - дежурный по стоянке крикнул в длинную очередь ожидавших такси:

— Вузгородок, Кара-Камыш, Чорсу, Новый ТашМИ...

Два человека из очереди вышли и подошли к Волге с шашечками. Один буркнул «Хадра», другой «Ц-27». Погрузились, поехали. Минут 10 вышел один, заплатив 1 рубль, еще через минуту второй тоже заплатил 1 рубль. На счетчике было пробито 80 коп. Последний выгрузился Сергей счетчик показывал 1-30. Протянул 5 рублей – получил сдачу – трешку.

— Вы ошиблись, мне еще положено...

— С пи.ды сдачи не бывает, - ответил таксист, и был таков, правда вернулся сразу, - ты пидораску забыл. Действительно, новомодную мужскую сумку-кошелек он оставил на торпедке, со всеми деньгами и документами.

Как заселялся в общагу и получал постельные принадлежности – как у всех, неинтересно. Весь контингент общаги (не было в Ташкенте женских и мужских), были узбеки, немногие иногородние русские селились на квартирах, благо возле общаги толпились женщины с предложением квартир. Комнат не предлагали – не тот менталитет. Обычно двухкомнатную квартиру брали на двоих, по 20 рублей в месяц – недорого. Трехкомнатные стоили 60 руб в месяц, брали и такие на троих-четверых, даже дешевле по 15 руб получалось. Надо подумать – мать обещала высылать по 200 рублей с северных-то зарплат, еще тетя Вера, сестра Маши отдала сразу 1000 рублей - «подъёмные, приедешь на каникулы, каждый раз по 500 целковых буду подкатывать». Друзей у Сергея еще не было, решил взять двушку на одного, а место в общаге пусть ждет – 4 руб/мес - не деньги.

Квартира была в 1 км от химфака, где предстояло учиться нашему студенту, на трамвае три остановки, или 10 минут пешодралом. Двушка – на самом деле трешка: лоджия – еще одна комната, кухня - 10 метров, зал - 24 метра, спальня – 13 метров. В спальне двуспальная кровать, в зале стол, стулья, два кресла, диван. Кухня оборудована кухонными шкафами, холодильник, газовая плита. На 12 метровой лоджии – диван-коротышка – на 2-3 попы, журнальный столик и пара табуреток. Вся мебель самодельная, но сделано мастерски.

Хозяйка рассказала: муж-краснодеревщик все делал для сына, сами живут на земле (так здесь говорят о частном секторе), но тот съездив в загранкомандировку в Африку на 6 лет, с женой обосновался в Москве. Квартира кооперативная – продать можно, но район не престижный. Пусть приносит маленький, но постоянный доход.

Начались занятия. Учеба времени не занимает, «от сессии до сессии живут студенты весело». Позвонил маме, рассказал о квартире, об учебе, о предстоящем отправлении на месяц «на хлопок». Хлопок в Узбекистане это партийная сельхозкультура. Не посадишь – тебя посадят, посадишь - не уберешь, тебя уберут. Мама с теткой решили навестить, заодно погреться, дынь, арбузов поесть, к 20 сентября. С отпусками у сестер Сотник все получилось удачно, Мария – начальник планового отдела в Якутском отделении Росзолота не брала отпуска уже два года, Вера – заведующая аналитической лаборатории там же – легко перенесла отпуск с июля на сентябрь. До Новосибирска долетели без проблем, а дальше или на поезд – двое суток, или лететь по частям – до Алма-Аты, потом до Ташкента со стыковками рейсов – 30 часов.

— Давай на поезд, - решила Маша, спокойно доедем. Взяли купейные билеты, сели и поехали. В купе с ними ехали супруги –узбеки. Разговорились, супруги продают цветы, возят на самолете, а обратно на поезде, билетов на самолет не достать.

— А из Ташкента как билеты берете?

— В Ташкенте есть система «червонец», в любой конец страны. Еще плановые выезды – покупаете билет за 45 суток до поездки по госцене. В аэропорту перекомпостируете и летите тогда, когда вам надо за тот же червонец сверху.

— Понятно, простая схема; мы едем к сыну, говорят на месяц вывозят «на хлопок» всех студентов.

— Всех не вывозят, у кого папы на хорошей работе, врачи, или имеют другой блат – для детей дополнительные каникулы. Можно вместо себя отправить «того» парня. На базаре Чорсу есть биржа труда – там за 100 рублей можно найти замену вашему сыну.

— Дешево, вроде...

— Эти трудяги месяц едят, спят, да некоторые, которые из кишлаков, всю жизнь хлопок собирали, и там собирают, договариваются с хлопкоуборочными машинами и на разнице оплаты машинного и ручного сбора зарабатывают еще 400 рублей почти честным трудом. Для кишлака – хороший заработок, если не выедет он из своего кишлака собирать тот же хлопок, но даром.

— А честные люди в Ташкенте живут? - возмутилась Вера, послушав про это и другие дела, - куда милиция смотрит?

— Все честные. Просто люди поставлены в такие условия, что приходится крутиться. Под лежачий камень вода не течет. Милиция тоже свой кусок имеет. Вот приехала машина с арбузами парни разгружают за тот же червонец, а мусору – рубль. Так по рублю и рубят, ничего не делая. А парни, чтоб компенсировать тот рубль, откатывают 5-6 арбузов, где их подельники тут же продают за полцены. Пострадавший только крестьянин. Но и он посадил эти арбузы посреди хлопкового поля, затем вывез нигде не учтенную продукцию, только председателю заплатил. Председатель в свою очередь заплатит по служебной лестнице вышестоящему.

— До первого секретаря что ли доходит?

— Не, выше. Все сливки собирают в Москве.

«Сколь веревочке ни виться», поезд прибыл в Ташкент. Сергей встретил родню, привез на квартиру. Устроились, в ближайшем универмаге закупили постельное белье, сам Сергей пользовался бельем постельным из общаги, менял и стирать не надо. Мама с тетей приехали с деньгами, купили Сергею стиральную машину «Рига», чтоб сам стирал и не пользовался древними простынями из общаги.

— Как у вас с сахаром, со спиртным? – спросила Маша у Сергея.

— В любом магазине, бери сколько хочешь. Самогон никто не гонит. Вина разного много, как местного, так и венгерско-болгарского. Коньяк местный, армянского нет на прилавке, зато французский «Камю» и «Наполеон» стоит – не берут, 40-55 рублей против 4 рублей за узбекский.

В зале на диване положили Машу, на лоджии – Веру, она на коротком диванчике поместилась, Сергей остался на своей двуспальной королевской кровати. Чувствуя себя хозяином показал, как и где какие помещения; туалет с раковиной, ванна – тоже с раковиной, на кухне – тоже раковина и газовая плита с пятью конфорками. Из кухни выход на лоджию, если повернуть налево – маленький балкончик, там газовая 2 конфорочная плита под барбекю. Расположение комнат было такое: входишь – прихожая-коридор прямо – зал, налево к двум дверям санузла, если до упора, если же налево – спальня, а направо – кухня. Из кухни и зала выходы на лоджию. Подробное описание квартиры, чтоб понять, как Вера тихонечко, как мышка, дошла до кухни, а через неё до спальни и под бочок к Сергею. Раньше у них уже был секс на его 18-летие Верин муж надрался и уснул на маминой постели. Маша ушла спать к Елене Николаевне, а Вера, не будь дура, к молодому самцу. Как она стонала, какие звуки боязливый Сережа затыкал ладошками!

— Не бойся, его ничем не разбудишь! – успокоила Вера, а муж, вечный куколд, в это время подсматривал, как идет соблазнение мальца.

В этот раз она была не менее громкой.

— Мама проснется, тише, теть Вера...

— Я уже тебе не тетя, а любовница, зови просто Вера.

— И при муже? – она кивнула, - он знает?

— Он рекомендовал. Ты не пьешь, не куришь, не хулиган, а у нас дитё не получается. И мама знает.

— Вера, мы же близкие родственники, дети могут быть уродами...

— Не бойся, мои родители 10 лет не могли зачать ребенка, а у Елены Николаевны, твоей училки, дочь лишили родительских прав. Вот её дочь Марию родители и удочерили, ей уже 5 лет было, она все понимала. Господь смилостивился, как только Марию взяли, моя мать забеременела мной. Проект «Ребенок для Веры» полностью её идея.

— Да, вы с мамой авантюристки! – вздохнул Серж.

Родственницам Ташкент понравился. На хлопок посоветовали ехать в первый раз, а потом откупаться или нанимать кишлачника вместо себя. 4 октября объявили, что завтра «на хлопок», мама с Верой поживут еще 10-15 дней, навестят Сержа, выдернут, если что не так, и поедут к себе.

Все ночи Серж проводил с Верой, обучаясь заодно премудростям любви. Вера оказалась знойной женщиной – мечтой поэта. Когда женщина здорова, уверена в себе, успешна, активна, и знает, что красива – тогда у нее непременно томные глаза (блядские), а к этому добавить бритую киску, истекающую желанием, крупные груди (не меньше тройки – подумал Серж), стремление к совокуплению забивает все остальные проблемы. Левой рукой, тем временем, Серж полез к влагалищу, массируя его, раздвигая в стороны половые губки и неглубоко просовывая палец в заветную дырочку. Ее грудь упиралась в его двумя затвердевшими от возбуждения сосками. Он посчитал, что у нее там уже достаточно влажно, всосал ее губы и, не переставая целовать, устроившись поудобней, примяв руками большие сочные груди, начал стремительно вводить в нее свой член, резко раздвигая половые губы. Она задышала чаще, ее грудь задрожала в ладонях. Член полностью проник в зовущее влагалище и начал поступательные движения, увеличивая с каждым «заходом» скорость. Вскоре Вера закричала, поймав первый оргазм, лежала, глядя блестящими глазками и радостно улыбаясь... Она была удовлетворена. Но оставалась сущая мелочь: Серж тоже хотел кончить, развив скорость частоты фрикций стал изливаться. Этот процесс так затянулся, что вера смогла еще раз поймать оргазм, одновременно с ним и снова раздался её победный крик. И такое продолжалось из ночи в ночь, пока 4 октября вместо Веры не пришла мама.

С мамой Серж был очень близок, большую часть свободного времени проводил с ней наедине. Они любили одни фильмы, читали одни книги, слушали одну музыку. Она была на одной волне с молодежью, стильно одевалась, умело красилась, следила за фигурой. К 43 годам ей можно было дать 25-30. Сержа она родила в 24. Серж чувствовал, что для нее он больше друг, чем сын, но тут она пришла ночью голая... «Черт возьми, я совсем сдурел, да и она тоже? Она ведь моя мама?» Понимая, что это неправильно, Серж чувствовал, что обязан поцеловать ее. Подняв глаза, он встретился глазами с мамой, которая смотрела на него. Ее глаза выражали некоторую надежду, страх, неуверенность. Серж поцеловал ее в губы, одновременно с этим прижимая ее тело к себе. В первое мгновение, когда он почувствовал ее губы отвечают взаимным поцелуем, он растерялся, она обвила руками вокруг головы. Поцелуй получился долгим и горячим, они остановились только тогда, когда им стало не хватать воздуха, он переместил свои поцелуи чуть ниже, начав целовать ее шею: все тело мамы покрылось мурашками и стало чуть-чуть дрожать от наслаждения. Внутри Серж чувствовал какую-то гордость что приносит удовольствие матери. Она становилась все более податливой. У Сержа давно стучало в висках и все плыло перед глазами. Член стоял столбом, ему хотелось зайти как можно дальше, однако головой он еще не совсем был готов переступить через последнюю грань. Чтобы получить доступ к голенькой вагине, которая, уже мокрела, видимо, была невероятно чувствительной к поцелуям. Мама упала на постель раздвинула ножки. Серж целовал шею, груди... Животик оказался во много раз чувствительнее шеи. Мария начала громко стонать, тут-то Серж вогнал маленького Сержа в пещерку мамы. Сердце Марии забилось с невероятной скоростью, внутри стало горячо и сказочно, как в детстве перед Новым Годом, когда ждешь волшебства. Серж полюбил свою маму еще сильнее и совсем другою любовью, чем прежде. Мария безостановочно молотила бедрами до тех пор, пока сын, кончая, не впился в грудь, засасывая её до боли. Терпя боль, Мария продолжала акт, достигая чувство блаженства. Свозь шум в ушах от начинающегося оргазма, она слышала «мам, я спермы тебе напущу, остановись, но она, как течная сучка, удовлетворяла скорее свою похоть. Киска гудела вот-вот разразится сильнейшим оргазмом. Сын продолжал мять груди. «Кончай в меня, схвати сильнее и смотри – она кивнула на стенное зеркало — на мать-шлюху». Между стонами, выкрикивая всякие пошлости, все это лишь ради того, чтобы член постоял еще хоть немного, Мария достигла наконец оргазма - это был такой взрыв, коего еще не было! Влагалище заиграло, как меха баяна, матка стала вибрировать так, что потемнело в глазах. Она закричала во все горло, её затрясло, как будто «стукнуло» током. Все тело билось, как, наверно, не бьется при эпилепсии, сладки запретные яблоки в раю, но такой мультиоргазм слаще! Одна волна оргазма, сменялась другой, третьей, пятой, потом Мария потеряла счет, только кричала. Наутро, ибо утро всегда наступает, мама не смотрела на сына, сын не смотрел на мать, а любезная Вера срочно собирала нехитрый скарб для будущего хлопкороба

— Никто не умер, - пытаясь развеять смутившихся любовников Вера говорила излишне весело, - подумаешь, инцест, подумаешь, вдул матери, подумаешь... сама же захотела, мою последнюю ночь забрала. Еще времени много, еще поедем проведать мальчика – вот я оторвусь, если не поймала еще сперматозоида, если поймала – то ты оторвешься, опять же, если наш мальчик там себе не найдет подходящую девочку.

На хлопке студентов поселили в бараке, с нарами в 2 этажа, вперемежку мальчиков и девочек, первый и второй курс, узбекский и русский потоки. Серж учился в русском потоке: из 25 человек только 5 были мальчики. Двое из мальчиков ушли на какое-то другое место, трое оставшихся Серж, Саша-длинный и Саша-второй расположились на первом этаже нар; по совету второкурсников, имевших опыт, стали делиться на группы по 4-5 человек. Две кузины Ева и Лиза предложили мальчикам присоединиться к ним «Будем группой». Они вместе впятером выходили на работу, вместе возвращались. Поля начинались сразу за бараком и тянулись очень далеко. Никаких холмов скал валунов – только степь да степь. Одна вещь поразила студентов – посреди хлопковых полей находились арбузные и дынные бахчи. Колхозники урожай уже собрали, а остатки недозрелых арбузов и дынь – частично дозрели. Дыни размером 80-120 см – сладкие как грех, арбузы по 10-15 кг представляли чудный десерт для небогатой молодежи.

Серж особо сблизился с невысокой (163 см, 1 размер), с легкой детскостью на лице, Лизой. На третий день они поцеловались (спойлер: дальше этого они не пойдут еще 7 лет), на пятый день приехали одновременно родители Евы и любовницы Сержа. Им всем предоставили время, разрешив оторваться от работы. Сержа обрадовали, у Веры месячные не наступили, тестов на беременность тогда в СССР не было, к гинекологу обратятся уже дома в Якутске.

Ничего интересного больше не было до 2 ноября, 31 октября республика план по хлопку выполнила, ждали окончания хлопковой компании, слушая ура-патриотические призывы по радио «до последней коробочки», пока вдруг не выпал снег, правда тут же растаял, а к обеду приехали автобусы забирать студентов домой.

Деканатская секретарша объявила, что занятия возобновятся с понедельника 5 ноября.

Поцелуи и обнимашки-обжимашки с Лизой продолжались. 30 декабря, до начала занятий еще минут 10, в вестибюле факультета Саша-длинный сказал Сержу:

— Ты своей крале скажи, чтоб не прижималась несуществующими сиськами.

— А она прижимается?

— Еще как, как припрутся с Евой на занятия, так и прижимаются, вместо приветствия. У Евы хотя бы третий размер, а Лиза плоская, - явно провоцируя на драку продолжал Длинный.

— Как хорошо природа-мать подобрала тебе фамилию, Дреннов, - ответил Серж и получил ожидаемый удар в лицо, отклонился, ударил в ответ ногой в промежность. Тот согнулся, получил удар по ушам двумя ладонями изо всех сил. Длинный упал в это время впорхнули Ева с Лизой, «вы чо, сдурели?». Пока выяснили в чем дело, Лиза вместо того, чтоб обижаться на Длинного, обиделась на Сержа:

— Он не мог так сказать! Он приличный человек – а ты – чалдон! – Лиза явно пела с чужого голоса.

— Чалдон – и горжусь этим. Ко мне больше не подходи, не жалею, не зову, не плачу – строчкой из Есенина ответил Серж, и они расстались на 4 года. За это время Ева и Серж не стали из-за Лизы врагами, они конкурировали в оценках на экзаменах. У Сержа все оценки были «отл», а у Евы проскочила одна «хор» по истории. Оба были претендентами на Ленинскую стипендию, которую давали по результатам 3 курсов. Стипендию присудили Еве, она была староста курса, её родители работали на этом же факультете, а историю она пересдала (а может, не пересдавала) через год, о чем никто и не знал.

— Мне 100 руб стипендии и не нужны, - хорохорился Серж. – Мне родичи втрое присылают.

Это была правда, Мария и Вера, уехав в Якутск, скоро родили. Вера, когда позвонила обрадовать племянника новорожденным братом, намекнула, что дети не его. Она родила от мужа, а Мария от «проезжа молодца» в августе, а мы были в Ташкенте в сентябре-октябре. Сам Серж на каникулы в Якутск не ездил, родичи приезжали к нему. За это время пользуясь северными льготами они прикупили кооперативную трешку в Ташкенте, которую Серж должен был обставить. Кроме кровати 1х2 м он ничего купить не сумел, деньги не накапливались, а родичи в каждый приезд что-нибудь прикупали.

Пятый курс – дипломный. Серж с натугой, при помощи препода выполнил проект, по сути повторив диссертационные эксперименты своего научного руководителя – защитил диплом, и был направлен по распределению в МинВССО Якутской АССР. Ехать туда не тянуло абсолютно. Мама при помощи своих связей направление его аннулировала, а по своим знакомым нашла место в концерне Узбекзолото.

В это же время умерла его прабабка Елена Николаевна, оставив все свое имущество Сержу. С таким капиталом (только на сберкнижке - 100 тыс. рублей, много ювелирных изделий, мебель антиквариат, дореволюционные награды: ордена Св. Андрея Первозванного, св. Анны, св. Екатерины, св. князя Владимира, дюжина Георгиевских крестов, а также советские ордена и медали.) можно было не работать 100 лет. Откуда такое количество наград, чьи они и не придут ли за ними осталось тайной прабабушки.

Наступил 1979 год. СССР начал оказывать братскую помощь Афганистану. Серж числился в своем концерне, но на работу не ходил, зарплату за него получал (с самыми большими премиями) его начальник. Пришлось всё-таки ехать в Якутск, здесь могли и в ограниченный контингент войск загрести, ни друзей, ни высокопоставленных знакомых не было. Правда, офицерский чин – лейтенанта приказом Министра обороны СССР ему, как и всем выпускникам университета, был присвоен. В Якутске он заскучал, город мал и неказист. Мать и младший брат Ваня жили своей жизнью, Вера недавно овдовела и осталась с сыном Колей вдвоем в трехкомнатной квартире. Она и зазвала его к себе пожить. 44 летняя, потолстевшая, постаревшая она его сексуально не интересовала. Померзнув четыре месяца, он вернулся в Ташкент. Тут хоть тепло, с работы его не уволили, никаких интересов не было. Вел растительный образ жизни. Проснулся в полдень – в кабак (так рестораны на сленге называли), поел – домой. Почитал – спать. Завел молоденькую горничную или служанку, Варю, без образования, без детей, без претензий, с мужем. Готовила два раза в день убирала, стирала, спала с ним 2-3 раза в неделю. Обломов, да и только. Позвонила Лиза, которую уже забывать стал, просила помочь найти работу в Ташкенте. Он позвонил по знакомым – благо химических институтов в Ташкенте много – нашел место младшего научного сотрудника в каком-то НИИ. Отзвонился, дал координаты, думал отвязался. Приехала назавтра ближе к вечеру часов в 6, с тортом и шампанским – благодарить. Не хотел пускать, еще Варя под ногами крутится. Но куда деваться? Варя понятливая – сразу исчезла.

— Ты сдурела, Лиза, зачем мне торты, пить я не научился и помог по знакомству. Мы ведь даже не друзья. У тебя вроде Прокопенко в женихах, вот ему и вези тортик.

— Ты очень гостеприимен. Но давай, все ж попробуем тортик, сама пекла, и шампанское, не зря же я его покупала. Прокопенко женился на немке и собирается в Германию, по какой-то квоте.

Организовав стол, слово за словом разговорились. Вспомнили однокурсников. Лиза удивилась, что Серж не ходит на работу.

— Зачем, я наследство получил, надолго хватит.

— Человек от безделья дуреет, ты хоть чем-нибудь займись, - учила жизни бывшая моя пассия.

Время подошло к полуночи. Серж поинтересовался, где она живет, «у подруги», но скоро сниму квартиру.

— Останешься сегодня? Уже ведь поздно...

— Приставать не будешь?

— А тебе есть, что терять? Попристаю маленько. – Лиза ушла в душ, после нее Серж ополоснулся.

Легли в одну узкую кровать, тут воленс-ноленс придется приобнять.

Лиза была в маечке до колен, без трусиков. Не думая долго, Серж полез к ней.

— Стой, я – девочка. Папа – армянин. Полезешь – женишься, иначе зарежет.

— А я - казак, папа – неизвестен. Но всю жизнь княжон за борт бросали в набежавшую волну.

— Я предупредила...

— Предупрежден – значит вооружен.

Конечно, Серж ожидал всякого, но что она целка в 23 года – было несколько неожиданно.

Утром позавтракали, благо Варя приготовила яичницу-шукшуку на еврейский лад.

— Ты же казак, почему яичница еврейская? – спросила Лиза.

— Прабабка – чисто жидовка по фамилии Кирш.

Через две недели вновь позвонила Лиза.

— Когда будешь делать предложение? У меня – токсикоз, беременная я, радуйся будешь отцом.

— А не нагуляла ли ты его на стороне? Долго ли умеючи?

— 23 года не гуляла, на тебя позарилась, что ли? Рожу - разведешься, фамилию даже не сменю.

Поверил, позвал в ЗАГС, «сразу справку бери от гинеколога». Серж не был уверен, что он отец, а с другой стороны, на вранье Лизу никто не ловил. Короче, «они сошлись вода и камень». Съездили в соседний, Лизиных родителей, город, там и зарегистрировались. Сын родился 1 января, «шутка, запоздалая, первоапрельская».

Потом было много чего, перестройка, съевшая остатки прабабкиного вклада, развал СССР. На остатках денег Серж стал наемным директором ресторана. Работа неплохая, Лиза так толком и не работала, сын уехал покорять Москву.

Как-то пришла красивая узбечка, «у меня есть секретный разговор к вам». Принял, завел в кабинет. «Слушаю вас, рассказывайте».

— Я - Малика, сестра Рустама Шайхова (Серж не помнил кто это), вы учились вместе и жена Гены. Гену Крокодила он помнил – высокий красавец на год старше, учился с ними. – Мой муж и ваша жена – любовники.

— Как вы узнали? – подает мне пачку фотографий.

– У нас есть квартира, которую мы сдаём, там сделана часть фоток. Чаще измены происходили в вашей квартире. Там я фоток сделать не могла.

Волосы стали дыбом. Это не фотомонтаж, не фотошоп. Жаль пистолета нет – пристрелил бы.

— Ключи от вашей квартиры у вас есть, Малика?

— Да, а зачем?

— В первую очередь мы с тобой (можно на «ты»?) переспим, сделаем фотки пошлем супругам, – согласилась.

В однокомнатной квартире был установлен какой-то беззвучный фотоаппарат, реагирующий на движение. Пара разделась, зная, где аппарат, позируя, легли и потрахались, а фотки скачали с телефона, которому передается сигнал. На второе свидание договориться не удалось.

— Понимаешь, Серж, у моего мужа член 22 см, с тобой я чувствую себя мусорной урной, за 20 лет муж киску мне раздолбал, только не обижайся. Длина члена – это, как нация – не изменишь.

— Давай сделаем двойное проникновение - для фото, я не хочу тебя ни мучить, ни издеваться. Второго наймем актера, он будет только делать вид, что трахает, а меня придется перетерпеть.

Не согласилась. Сделали фотки в 2 экземплярах каждому, пошли предъявлять изменщикам.

— Лиза, давай родим еще одного сына, назовем Гена, - Серж вечером обратился к жене, сидя за ТВ.

— Мне 47 лет, какие дети, с дуба рухнул?

— Тогда давай не будем больше заниматься сексом.

— Я согласна.

— Это относится к тебе тоже. Я не буду сношать Малику, а ты её мужа, - Серж достал из книжки на журнальном столике две фотки: на одной она с Крокодилом, на другой Серж с Маликой.

— Это не то, что ты подумал. Малика рассказывала, какой большой член у её мужа и предложила попробовать, а фотками они пытались меня шантажировать.

— Ты хочешь сказать, что пробовать и трахаться – это не одно и то же?

— Ты не пострадал, меньше секса у тебя не стало, а я больше никогда этого не сделаю.

— Нет, ты ошибаешься, у тебя теперь вместо киски – дырище, я чувствую себя как карандаш в стакане. Катись из моей квартиры, она у меня была до брака, даже не так: у моей мамы. Мама – владелица. Куда ты пойдешь, что будешь делать мне неинтересно.

Через полгода суд развел супругов, все, что было в доме Лиза забрала, отодрала даже обои, квартира с кроватью 1х2м – все, что осталось Сержу, еще память о 23 годах «любви» к Лизе.