Диксер

Ирочка недолгое время была моей рабыней, и ей еще многому предстояло научиться. Худенькая, стройная, с маленькой грудью и рыжими волосами до плеч, она сильно возбуждала меня. Такая хрупкая, умная, красивая, и при этом неопытная – она была идеальной рабыней для меня.

Сегодня был особый день. Ирочка, по сути, еще никогда не принимала серьезных наказаний, ее нежная попочка пробовала пока только ремень и мою ладонь. Мне доставляло огромной наслаждение класть Иру через колени и шлепать ее ладонью, нравилось удерживать ее хрупкое тельце рукой, чтобы не дергалась, нравилось, как она повизгивала и просила прекратить. Но Ирочка не знала, что эти легкие наказания ладонью и слабые удары ремнем, которые она стойко принимала, стоя у стены с руками за головой, это лишь малая часть того, что ей предстоит. И вот сегодня она узнает намного больше о наказаниях и своем положении.

Ирочка знала, что сегодня ей предстоит изведать новое. Она пришла в красивом летнем платье, туфельках на небольшом каблуке, легком макияже. Встав на колени и поцеловав мою руку, Ирочка, покорно взглянув мне в глаза, сказала: "Господин, я знаю, сегодня мне предстоит первая в жизни серьезная порка. Я умоляю Вас не быть очень жестоким, хотя я знаю, что заслуживаю этого". Я кивнул и приказал ей раздеваться. Ирочка сняла с себя всю одежду в прихожей и, обнаженная, прошла в комнату. Войдя за ней, я увидел на ее лице удивление и страх. И было от чего, посреди комнаты стояла скамейка, на столе были разложены девайсы, которые Ирочка раньше видела только на картинках, а рядом со скамейкой лежали грубые веревки. Ирочка посмотрела на меня, на ее глазах выступили слезы:

– Господин, не надо так, я очень боюсь. Позвольте мне...

Я посмотрел на нее взглядом, не терпящим возражений, и сказал:

– Ира, ложись на скамейку лицом вниз.

– Господин, пожалуйста...

– Ложись.

Ирочка всхлипнула и легла на скамейку. Я крепко привязал ее тонкие ноги, руки связал под скамейкой. Для страховки обвил веревкой талию. Ирочка плакала. Когда я закончил привязывать ее, я произнес:

– Ну что же, моя рабыня. Сегодня тебе предстоит испытать настоящую боль. Сегодня ты покажешь, как ты верна мне. Все, что ты испытывала до этого – было лишь игрой. Сейчас ты будешь наказана по – настоящему.

– За что?. .

На самом деле, Ирочку было за что наказывать. И она прекрасно знала, за что конкретно наказание предстоит сегодня. Но все же я решил еще раз озвучить ей по пунктам ее провинности. Обнаженная, крепко привязанная к скамейке, Ирочка глотала слезы и слушала:

– Ты часто опаздываешь, нечетко выполняешь мои приказы, особенно касаемо покупок и формы одежды. Недавно тебе было приказано ходить без белья весь день, но ты нарушила этот приказ, оправдавшись стеснительностью. Для рабыни такое поведение неприемлемо. Ты заигрываешь с другими мужчинами, недавно строила глазки незнакомому мужчине в кафе. И в целом твое поведение не соответствует поведению идеальной рабыни. Ты должна быть послушна, четко выполнять приказы, не задавать лишних вопросов. Ты поняла, за что ты будешь наказана?

– Да, мой господин...

– Прекрасно.

Я провел рукой по телу Ирочки, легонько шлепнул по попе. Напряжена, испугана. Ирочка вообще боялась боли, в подчинении она находила удовольствие больше в психологической стороне. Даже легкие наказания были ей неприятны, что уж говорить о серьезной порке. Но Ирочке предстояло стать настоящей рабыней, и она понимала, через что ей нужно будет пройти.

– Если ты сейчас плачешь, что же будет во время порки?

– Я не знаю, господин...

– Ну что же, давай посмотрим. Ты получишь 20 ударов флоггером, 10 ударов ремнем и 5 ударов розгой.

– Нет!. .

Видимо, услышав конкретные цифры, Ира совсем испугалась. Она задергалась и попыталась вырваться из пут. Я сказал:

– Рабыня должна лежать спокойно и ждать наказания. Я преподам тебе урок хорошего поведения. Если ожидание для тебя так мучительно, я продлю его.

С этими словами я выключил свет в комнате и вышел. Ирочка кричала что – то, но я не реагировал, я оделся и вышел на улицу. Пройдясь минут 30, я вернулся.

Ирочка, естественно, была по – прежнему привязана к скамейке. Она лежала тихо. Я подошел к ней и наклонился, посмотрел на заплаканное лицо моей рабыни. Она прошептала:

– Мой господин, пожалуйста, простите мне мое поведение. Я очень плохо себя вела, я просила отменить вас наказание, которое я заслуживаю. Пожалуйста, накажите меня суровее. Я должна искупить свою вину. Пожалуйста, ударьте меня розгами не 5, а 10 раз. И накажите вообще, как считаете нужным. Я ваша рабыня и сделаю все, что вы прикажете.

Этого эффекта я и добывался. Как психологическая рабыня, Ира должна была чувствовать именно морально подавление, физическая боль не несла такого воспитательного эффекта. Пролежав же полчаса в темной комнате связанная, голая, в унизительной позе, Ирочка теперь психологически полностью была готова принять наказание и воспринять его правильно.

Я взял флоггер и приступил к порке. Удары равномерно падали

на попу Ирочки, оставляя красные следы. Ее кожа была очень нежной, и даже такие удары были болезненны. Ирочка знала, что нужно лежать смирно и молчать, но все равно ее нежное тельце дергалось, а из ротика доносились сдавленные крики. Удар, удар, удар... Ирочка пыталась изгибаться, на последних ударах она уже почти себя не контролировала. На пятнадцатом ударе она закричала, и последние удары сопровождались криками, визгами и слезами. Когда я закончил, Ирочка продолжала извиваться на скамейке, рыдать и скулить. Я решил не уделять внимания ее состоянию и продолжить наказание. Удары были не такими болезненными, такую реакцию рабыни вызвал скорее шок. Это была первая порка, поэтому отсутствие дисциплины и крики пока что прощались.

Я взял ремень. Когда Ирочка увидела это, она вся сжалась. Я обратил внимание на то, что она не умоляла прекратить наказание, только сжалась и приготовилась терпеть боль. Я подумал, что надо чаще оставлять ее связанной или запирать, это явно играло положительную роль в ее воспитании.

Я замахнулся и ударил красную попочку Иры. Она изогнулась и закричала. Мне нравились ее крики, и я нанес второй удар. Ирочка продолжала кричать, она явно пыталась вырваться и уменьшить боль, но была слишком крепко привязана. Ей приходилось терпеть боль от ударов, и все, что она могла сделать – это кричать. Два последних удара я нанес с оттяжкой, после чего Ира завизжала и заплакала навзрыд:

– Господин, умоляю вас, не надо розог. Я все поняла, я буду послушной, я сделаю все, что вы скажете. Только не надо розог!

Я наклонился к Ирочке и сказал:

– Настоящая рабыня должна с благодарностью принимать наказания и извлекать из них уроки. Ты же опять просишь меня смягчить наказание. За это ты будешь наказана еще сильнее.

Я положил розгу на уровне ее глаз. Вторую положил на ее уже испоротую попу. Ирочка вздрогнула. Я потушил свет в комнате и вышел. Закрывая дверь я слышал, что она вновь начала плакать. На этот раз я продержал ее в таком положении всего 10 минут и, вернувшись, спросил:

– Ну что, будешь еще просить уменьшить тебе наказание?

– Нет, господин...

– Ты понимаешь, что сейчас будет самая болезненная часть? И ты сама увеличила свою дозу до 10 ударов.

– Понимаю...

– Прекрасно. Есть еще одно условие. Во время этой порки тебе запрещено кричать. За каждый звук будешь получать лишний удар.

– Да, мой господин.

Я взял розгу с ее попы, замахнулся и ударил. Ирочка заорала так, как будто я прижег ее раскаленным железом. Она кричала около минуты, дергаясь и плача. Когда она замолчала, я решил проверить ее состояние. Кожа была в порядке, покраснение в порядке разумного, легкий шрам от розги. Моя предыдущая рабыня могла выдержать десятки ударов розгой, Ирочку же я бил относительно слабо. Конечно, Ирочка была еще начинающей рабыней, но я предпочитал воспитывать своих девочек жестко и быстро. Видимо, настала пора подойти жестче и к воспитанию Иры. Я подошел к ее лицу и спросил:

– Ты что кричишь, сука?

Ответом мне было нечленораздельное мычание и всхлипы. Я дал ей пощечину.

– Отвечай, когда господин спрашивает тебя.

– Мне больно!

– Тебе не больно. Тебя в первый раз наказывают по – настоящему, а ты разревелась как школьница. Быстро замолчала и молча вынесла оставшиеся десять ударов, поняла?

– Да...

Я начал пороть Иру розгой. Я бил не очень сильно, понимая ее состояние. Надо отдать должное Ирочке, она терпела. Дергалась, сжималась, иногда хрипела, но терпела. Видимо, сжала зубы, дала себе слово не кричать. Но все же мне хотелось проверить ее выдержку. На предпоследнем ударе я замахнулся и ударил с оттяжкой. Ирочка после ритмичной порки, видимо, не ожидала такого, и звонко закричала. Но быстро оборвала крик и сжалась. Оставалось два удара. Я ударил сильно, поперек шрама от предыдущего удара.

Ирочка заревела в голос. Я ждал. Ира плакала, всхлипывала, извивалась в веревках. Я дал ей время перевести дух. Девочке все еще нужно было выдержать целых два удара. Ирочка сжала кулачки под скамейкой, сжала зубы и расслабила попу. Я ударил. Визг. Видимо, силы воли не хватало. Снова удар. Молчание. Я занес руку для последнего удара, Ирочка лежала молча. Резкий удар пришелся на еще не поротое место, и Ирочка выдержала его с честью. Я отложил розги. Ирочка лежала тихо, неподвижно. Я наклонился к ее лицу и сказал:

– За что тебя наказали, рабыня?

– За дерзость, непослушание и крики.

– Молодец.

Я смазал ее попу кремом, пощупал кожу. Она не была содрана, было лишь несколько легких шрамов и следы от ремня. Я отвязал Ирочку, она упала на колени, прижалась ко мне и зашептала:

– Спасибо, мой господин, вы самый лучший. Я буду слушаться вас во всем.

Я поднял ее, обнял и поцеловал. Пощупал ее между ног, она была очень влажная. Даже болезненная порка нравилась моей хрупкой рабыне. Но сегодня был день наказания, поэтому полагалось лишь легкое утешение. Поэтому я лишь слегка поцеловал Ирочку и потрепал ее по щеке. После чего, Ирочка оделась и пошла на кухню, готовить ужин.