Чьё имя шепчешь ты в лесу?

Яркие вспышки света, вторившие битам танцевального трека, слепили глаза. В ультрафиолете ночного клуба, казалось, отплясывали одни светящиеся футболки, рубашки, блузки, над которыми вздрагивали в такт музыке лазерные лучи.

— Выпьешь ещё?

Вера отрицательно помотала головой.

— Потанцуем?

— Я устала! — крикнула она в ответ.

В заднем кармане джинсов завибрировал мобильник. Вынула, взглянула на экран.

«Поздравляю с успешным окончанием семестра!».

— Кто там?

Она отмахнулась.

— Куратор!

Прочитала дальше:

«Вера, вы же хотели побывать в экспедиции? Есть неплохой вариант».

— Что ему нужно?

Парень не дождался ответа, потянул ее за собой. Они протискивались сквозь толпу, прочь из зала. Девушка набирала на ходу: «Спасибо! А что за экспедиция?».

Бойфренд обнял её, отстранив руку с телефоном. Прильнул к мягким губам. Потом снова взял на буксир, вынырнув из моря беснующихся тел к туалетам — женские слева, мужские справа. Не теряясь, повернул направо. Чьи-то понимающие, насмешливые, восхищенные взгляды...

Он защелкнул дверцу, прижал Веру к стене.

«Вжж!» — новое сообщение: «Таёжная партия, Сибирь. Помните, я вам рассказывал?».

— Убери это... — парень попытался отобрать у нее мобильник, — Я хочу тебя!

Она не ответила, но позволила ему поцеловать тонкую шею, стиснуть в ладонях грудь.

Быстро набрала: «Когда?».

Молодой человек развернул Веру к себе спиной. Положил руку ей между ног.

— Ты ведь тоже хочешь? Ну?

Вжж! «Самолёт через неделю».

Неслышно расстёгнута пуговица, молнию — вниз. Эластичная голубая ткань плотно обтягивала бёдра, стянуть джинсы получилось не сразу. Вера уперлась руками в стену. В правой был зажат телефон, экран горел, собеседник ждал ответа.

Несколько томительных мгновений, возня и сопение сзади. Но вот, наконец, стринги сдвинуты в сторону, девушка чуть прогнула спину, чувствуя попкой партнера.

Одной рукой набрала — «Я согласна!». Отправила. И телефон грохнулся на пол.

— А-ах!..

Звонкие шлепки, стоны. Кто-то в туалете завистливо начал мастурбировать...

Она вышла одна. Чувствуя, как внутри скользит, вытекает. Но Верочке было всё равно — полумрак клуба скрыл постыдное пятно на джинсах. Она вернулась на гремящий и пульсирующий танцпол. Остановившись посреди разгоряченных, извивающихся тел, собрала волосы в хвост, перетянула резинкой. Музыка била по ушам промышленным прессом — «Дум! Дум! Дум!».

* * *

— Что, тихо?

Вадим Алексеевич улыбнулся, глядя, как Верочка приоткрыла рот, задирая голову, рассматривая верхушки величественных сосен.

— Ага. Тишина-а-а.

— Ещё бы! Это тебе не... — он нахмурился, глядя на gps-навигатор, — не совещание на кафедре. Так! Пока группа идёт по маршруту, у нас с тобой есть два дня на разведку боем. Егерь местный давно мне на это место указывал. Грех будет не сходить, не проверить. А послезавтра встретимся с ребятами вот здесь.

Он сравнил координаты с бумажной картой и сделал пометку карандашом.

— Ну все! Пошли!

Профессор подхватил рюкзак и зашагал в выбранном направлении. Вера заторопилась следом. Она поглядывала на карабин, болтающийся у него за спиной.

— Вадимлексеич!

— Аюшки!

— А волки здесь водятся?

Лесную тишину прорезал дробный стук дятла.

— Верочка, дорогуша, это тайга! Конечно... Скажи спасибо, что гнуса и комаров пока нет, — он с силой ударил себя по шее, — Почти.

Начался бурелом. Им приходилось нагибаться, перешагивать, протискиваться. Верочке было слегка не по себе, но она не подавала виду.

Через несколько часов остановились. Перекусили, сверились с картой и двинулись дальше. Несмотря на усталость и тревогу, причину которой она не могла определить, Вера упрямо шла следом. На закате Вадим Алексеевич объявил, что пора подумать о ночлеге.

— Костёр сама разведешь? Вон там много сухих веток, а я пойду осмотрюсь и соберу дровишек посолиднее.

Он скрылся за деревьями. Вера кое-как справилась с поставленной перед ней задачей, достала еду, повесила над огнём котелок с водой.

Профессора всё не было. Она встала, медленно огляделась. Темно. Поежилась, потирая предплечья. Где-то недалеко затрещали ветки и девушка вздохнула с облегчением. Но ни через минуту, ни через пять Вадим Алексеевич не появился, хотя она явственно слышала шаги, раздающиеся то с одной стороны, то с другой, словно кто-то ходил вокруг неё кругами. Вера подышала на озябшие ладони.

— Вадимлексеииич! Где вы там?

Тишина. Только вдалеке ухнул филин.

— Аууу!

В ответ неразборчивое кряхтение и что-то, похожее на «щас».

Вроде и его голос, и как будто не его. «Тьфу, дура!». Вера в сердцах топнула ногой. «Насочиняю сейчас тут!».

Профессор объявился через несколько мгновений с охапкой дров.

— Ты чего?

— Потеряла вас, — нервно усмехнулась.

— Ты это дело брось! В лесу надо быть осторожным, но дурь всякую в голову — ни-ни! А то оглянуться не успеешь, как уже ломишься без оглядки через чащу, в панике от собственных фантазий. А там овраг, или дерево упавшее. Вот тебе и вывих, перелом. А то и похуже...

После ужина девушку разморило. Ее уже ничего не пугало, всё казалось романтичным и дружелюбным.

— Мы когда с девчонками в пионерлагере у костра сидели, страшные истории друг другу рассказывали, — Вера с улыбкой поворошила палкой горевшие дрова.

— Пугались?

— А то! Жути было — ух! Школьницы, что там говорить. А вы, наверное, много историй знаете?

— Я больше сказки люблю. Это немного другое.

— Расскажете?

Он отстегнул от рюкзака скатанный в рулон спальный мешок и стал его раскладывать.

— Жили-были охотники. В разных странах, далеко друг от друга — кто в лесу, кто в горах, кто в пустыне.

Профессор снял куртку, сапоги, дернул молнию на мешке.

— И вот стали они замечать, что у каждого во владениях странные звери завелись. Жуткие, непонятные. Людей и других животных не трогают, а на охотников нападают. Собрались тогда охотники вместе, обговорили — что да как, и порешили извести чудищ.

Вера тоже развернула свой спальник. Вадим погладил бороду, с сомнением что-то пробормотал.

— Не так делаю, да?

— Ох, Верочка. Упустил я этот момент. Надо было проверить амуницию. Здесь твоя синтетика ни к селу, ни к городу!

Она растерянно взглянула на спальник.

— Что же делать?

— Ложись со мной. И не спорь, даже слышать ничего не хочу! А то замерзнешь тут к чёртовой матери! Отвечай потом за тебя.

Девушка мгновение колебалась, потом тоже скинула обувь и верхнюю одежду.

— Вдвоём запросто поместимся, проверено уже. Да и теплее так. Нам не до светских манер.

Она юркнула в темно-зелёный кокон, оставив на себе свитер и обтягивающее термобелье. Вадим Алексеевич устроился рядом, затянув молнию с двух сторон до самых торчащих из спального мешка голов.

Вера чувствовала его запах. Сколько бы он не путешествовал, не бродил по лесам, зарастая бородой, этот мужчина всегда оставался интеллигентом. Профессором. От которого приятно пахло мужской парфюмерией.

— И что же дальше?

— Мм?

— Что было дальше, в вашей сказке?

— А... Ну, вот, значит, аранеа — так звали чудищ — были почти уничтожены. Но один, самый хитрый и кровожадный — сумел спрятаться. Никто из охотников не мог его выследить, пока двое смелых и умных не поклялись найти тварь...

Мужчина приподнял голову. Вера тихонько посапывала рядом, закрыв глаза. Он улыбнулся, пошевелился, стараясь освободить для нее места побольше, и сам задремал.

Веру разбудил полный мочевой пузырь. Судя по бледному свету вокруг, близилось утро. Только туман мешал разглядеть — что там, за деревьями, в нескольких шагах.

Она аккуратно вылезла из спальника. Естественная потребность быстро одержала верх над страхом и девушка, отойдя в сторону, присела. Она чувствовала, что волосы у неё с одной стороны влажные, да и на спине была испарина. Черт! А спать вдвоём даже жарковато. Где-то вдалеке щелкнуло. Вера быстро встала, натягивая одежду. Прислушалась. Снова тишина.

Она вернулась к спавшему профессору и, подумав, стянула термобелье, оставшись снизу в одних трусах. Залезла в спальный мешок, повернулась на бок и закрыла глаза — часа полтора ещё можно вздремнуть. Рука Вадима Алексеевича вдруг легла на ее бедро. Он тихо ворчал во сне. Вера не шевелилась. Рука двинулась вверх, потом вниз, цепляя резинку трусиков. Наверное, ему что-то снилось. Или кто-то. Следовало бы убрать эту нахальную ладонь, но... Верочка прикусила губу, надеясь, что все разрешится само собой. Неспешное, сонное поглаживание бедра, потом ягодицы, и вдруг он прижал девушку к себе, ухватив ее между ног. Она беззвучно охнула. И услышала, что он шептал во сне: «Наташа».

Они шли по лесу почти весь следующий день. Вадим Алексеевич проявлял всё большую озабоченность, нервничал, оглядываясь по сторонам, сверяясь с картой и навигатором. Несколько раз Верочке казалось, что она слышит, будто кто-то идёт за ними следом. Но профессор, похоже, ничего такого не чувствовал, и она списала всё на разыгравшееся воображение.

— Черт... Мы уже должны были пройти... Где же... Не мог он...

— Кто?

— А? Нет-нет, я имею в виду... — профессор замялся, — Оно. Не могли мы это место проскочить!

— А что там должно быть?

— Ну, как тебе сказать? Это что-то вроде, хм, логова... Ладно, давай отдохнем. Доставай, что там перекусить.

Пока Вера раскладывала бутерброды, Вадим снял с плеча карабин и сделал несколько шагов в сторону.

— Ва...

Он вскинул руку, заставляя девушку притихнуть. Только звуки леса вокруг — шорохи, скрипы... И отчетливые, размеренные «хрусть», «хрусть». По спине у Веры пробежал холодок. Она широко раскрыла глаза, всматриваясь в переплетение сосновых стволов, окутанных полумраком. «Медведь?».

Вадим Алексеевич осторожно пятился назад, делая знаки рукой, чтобы Вера тоже отошла подальше. И тут появилось оно. Скользнувшая из-за деревьев тень застыла на мгновение, двинулась в их сторону.

«Нет. Не медведь. Похож на человека, только...»

— Стой, — спокойно, но громко произнёс профессор, — Это я, Вадим!

Он сделал ещё два шага назад, не выпу

ская из рук карабин.

— Кто это?! — прошептала она, — Вы что, знаете его?

Мужчина не ответил. А существо тем временем подошло к ним на расстояние пяти шагов. Глухо зарычало. Впрочем... это было не просто рычание. Вера сумела разобрать одно слово — «Привет!».

Оно действительно было похоже на человека. Да, заросшего густой шерстью, даже на лице, но во всем остальном — не примат с покатым лбом и выдающейся челюстью, как обычно изображают йети, а современный человек! И было в его лице что-то жутковато знакомое...

— Спокойно, спокойно. Это я. Вспоминай, родной, вспоминай... Возвращайся!

Он опустил оружие.

— Где твоё место? Я не нашёл.

Существо повернулось и пошло прочь, прорычав — «там». Вадим Алексеевич двинулся следом. Вера начала было лихорадочно собирать вещи, но профессор одернул — «Оставь». И она пошла за ними налегке. Через полчаса вышли к оврагу, занятому густым кустарником.

— Люди, — заявил лесной житель, — Ходят там. Везде. Перешёл сюда.

Вадим понимающе кивнул. Прислонил карабин к дереву, приблизился к существу вплотную.

— Ну здравствуй, охотник.

— Здрав... ствуй... Охотник!

Вера поняла, что показалось ей знакомым в этом заросшем шерстью лице. Оно было точной копией Вадима Алексеевича.

— Кто это? — повторила она вопрос, не узнавая свой вдруг осипший голос.

— Это я, — ответил профессор, — Мы — дуплинаты. Он — это я. Я — это он. Кто-то из нас постоянно должен жить с духом леса, иначе общая сущность не будет питаться энергией дикой природы, и мы оба умрем.

— Но... Вы что же, приходите к нему каждый год только повидаться?!

— Нет. В прошлом году он ко мне приходил. А в позапрошлом — я к нему. Мы меняемся. Сейчас... — профессор странно кашлянул, — Сейчас снова моя очередь.

И голос его стал более грубым. Девушка сжала кулаки.

— Зачем... я здесь?

— Ты нужна. Каждый раз нужна.

— Наташа... — пробормотала Верочка.

Вадим Алексеевич прищурился, но прежде чем успел что-то сделать, девушка рванула с места. Ее не пугали ни возможные ямы, ни упавшие деревья — она неслась так быстро, как только могла, как позволяли кусты и еловые ветки, цепляющиеся за одежду. Погони слышно не было, но она всё бежала и бежала. Старая коряга остановила ее, не вовремя попавшись на пути. Вера полетела вперёд, несколько раз перекувырнулась, больно ударилась коленями и локтями о торчавшие из земли корни. Сразу вскочила, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Тихо. И вдруг увидела — в нескольких шагах, в траве, странный рисунок, выложенный округлыми, истертыми до белизны камнями. Незаконченная спираль. Несколько витков, так и не дошедших до середины, обозначенной сразу тремя «точками». Она подошла ближе, пытаясь понять значение рисунка. Под ногой треснуло. Вера случайно наступила на один из камней и он разломился. Наклонилась, дрожащей рукой раскопала землю вокруг. Череп. Человеческий череп. Она отшатнулась, упала, отползла подальше, быстро перебирая руками.

— Что же это? Сколько?

Быстро сосчитала.

— Двадцать три. О, господи! Двадцать три человека.

Но три в центре были особенными. Она знала это. Собралась с силами, выпрямилась, подошла. Чтобы выкопать хотя бы один, ей понадобилось гораздо больше усилий, нежели до этого. Сердце застучало в десять раз быстрее, когда она извлекла череп из земли. Странная, сильно вытянутая книзу челюсть с острыми зубами. Кроме двух больших глазниц — ещё шесть поменьше, сверху и по бокам. Череп выглядел так, словно перед смертью костная структура размягчилась и голову оттянули вниз. Будто сделана она была из глины или пластилина.

— Наташа...

На одном из острых зубов сверкнул золотом скайс — миниатюрная, изящная буковка N.

— Откуда. Знаешь?

Вера резко обернулась. Позади неё стоял тот, волосатый. Один.

— Знаю. Сокурсницей моей была, подругой. Даже больше, чем подругой. Но... Она должна быть в Аргентине!

— Ты останешься с ним. Я уйду. Но чтобы замена, чтобы я и он поменять местами, нужна ты. Я должен с тобой. Иначе не завершить.

Голос его стал гораздо более человечным, и, если бы не отрывистые фразы, был бы совсем похож на профессорский.

— Снимай. Одежду.

Девушка поднялась.

— Снимай.

— Да кто ты такой, чтобы я...

Взгляд охотника, уже, казалось, избавившийся от животного безумия, снова потемнел.

Вера сглотнула, так и не закончив фразу. Скинула с себя куртку, сняла ботинки, брюки, стянула свитер. Помедлив, освободилась от термобелья и носков. Понимая, что трусы ее не спасут, сняла и их. Поежилась от холода. Ей не было стыдно — перед кем? Но возможная боль, и, чего греха таить, смерть, пугали, сковывали, вынуждали трепетать.

Он шагнул к ней, толкнул в грудь, заставляя упасть на холодную землю. Она сжала губы, но сопротивляться не стала. Дуплинат схватил ее за щиколотки, рывком дёрнул под себя. На девушку пахнуло зверем. Вера засуетилась, протестующе замычала, взбрыкнув всем телом, отвернулась от смрадного дыхания. Охотник грубо раздвинул ей ноги, ткнулся членом в промежность, раз, другой, не утерпел — помог себе, направил рукой.

— Ааааа!

И боль пронзила ее. Она не была готова к такому резкому и глубокому проникновению, изогнулась под волосатой тушей, смяла в ладонях молодую весеннюю траву вместе с комьями земли. Вздрогнула от сильного толчка, потом ещё одного, и ещё... Задохнувшись от возмущения, грубости и унижения, девушка испустила протяжный стон. Волосатое

лицо нависло над самой ее щекой, охотник урчал и фыркал, заталкивая возбужденный орган, размеренно, основательно, постепенно ускоряясь.

— Ах... Аа... Мм...

Сколько месяцев у этого животного не было женщины? Может быть, ровно год? Может, именно Наташа...

— Ааах! Оо...

Верочкино тело подстроилось, привыкло, предало и одновременно спасло хозяйку, выделив достаточно смазки, запустив заложенные природой механизмы, которые боль и страдания милосердно превратили в удовольствие.

Она всхлипнула, задрала коленки повыше, чувствуя свою беспомощность и доступность, покорное желание.

Тонкая струйка слюны потянулась изо рта охотника, спустившись, точно паутинка, на шею Веры.

Он закрыл глаза, забылся в нарастающей волне похоти и наслаждения, теперь уже быстро трахал девушку, вдавливая нежное тело в поляну, украшенную человеческими черепами.

Она опередила его совсем немного, взвизгнула, закричала, задергалась в экстазе. Не обращая внимания на ее сладкую агонию, он ещё минуту мучил жертву агрессивным совокуплением. Вера раскрыла рот в немом крике, зажмурилась, продолжая извиваться и дергаться под лесным чудищем. И в этот момент он застыл, из его глотки вырвался страшный рык, а чрево молодой аспирантки стало наполняться обильными порциями спермы.

Острое чувство наслаждения помутило рассудок. Она долго не могла прийти в себя, даже после того, как охотник слез с неё. Зажала обе руки между ног, чувствуя склизкую сырость, которой ее наполнили сверх всякой меры, перекатывалась по траве и тихо стонала.

Когда Вера все-таки смогла вернуться к реальности и взглянуть на дуплината, он изменился. Лицо его просветлело, и это была не просто видимость — волосяной покров на щеках и лбу сильно поредел. Шерсть слезала с охотника клочьями, прямо на глазах.

— Я тебя вый... вые...

— Заткнись.

Девушка приподнялась, протянула ему свою тонкую руку.

Вадим Алексеевич брёл по их следу. Трансформация началась, он чувствовал. Значит, его отражение, вторая половинка души, уже слилась в ритуальном акте «любви» с новой жертвой. И значит, человеку в нем остался час.

Мысли стали путаться. Обоняние обострилось. Желания, инстинкты скоро возьмут верх. А все знания, опыт цивилизованной жизни, человеческие чувства — плавно перетекали по невидимым каналам тому, другому.

Жаль Верочку. Он придёт за ней, но контролировать себя уже не сможет. Ещё один череп в охотничьей спирали. Осталась лишь пара витков, а кодекс не позволяет завершить рисунок без последней добычи. Надо найти аранеа. На этот раз тварь совсем близко — ему подсказывал и собственный инстинкт, и вливающиеся в него ощущения собрата.

Профессор вдруг на что-то наткнулся. Как будто на невидимую стену. Дёрнул рукой, но она увязла в воздухе ещё сильнее. Он замер, вгляделся. Сотни прозрачных нитей были натянуты там, где он хотел пройти. Страх ледяной иглой кольнул его сердце. Он потянул руку на себя, медленно, прилагая больше и больше усилий, плавно выворачиваясь. «Только не сейчас, нет!». Вадим сдерживал в себе зверя, стараясь с умом освободиться от страшных пут. Но глупый инстинкт сработал. Профессор взвыл, рванулся назад, потом вправо, влево, запутываясь все сильнее и сильнее. Когда выдохся, повис в паутине беспомощным куском мяса. И услышал тихие шаги. Медленно обернулся...

Розовокожее чудовище, с вытянутой головой, словно кто-то оттянул ему книзу зубастую челюсть, мягко ступало всеми восемью лапами по прошлогодним прелым листьям. И восемь чёрных глаз не выпускали его из поля зрения. Аранеа.

— Попааалсяя...

Оно зашло сбоку, легко взбираясь по невидимым нитям, заползло, нависло над ним сверху. И тогда он увидел кокон, качающийся ещё выше, метрах в десяти. Большой, плотный, белесый.

— Один готов. Теперь твоя оччередь.

Тогда он понял — конец. Даже если случится чудо и оно сейчас отпустит его, он обречён. Дуплината больше нет. Остался лишь жалкий полузверь. Кодекс не будет исполнен.

Аранеа спустилась к нему, обхватила всеми лапами, заглянула в глаза.

— Страшшно, Вадимлексеичч?

Лицо твари сжалось, зубы потеряли остроту, а шесть глаз из восьми исчезли.

— Вер... рочка?!

Милое личико аспирантки приблизилось, она его нежно поцеловала.

— Она не успела, да? Моя Наташенька, —

аранеа злобно зашипела, — Вы называете себя охотниками. А нас считаете исчадием ада. Но меня такой создала эта планета. Мой мир! А кто вы такие? Откуда пришли к нам? Пришли убивать. Охотиться. Исполнять свой кровавый кодекс. Истребите аранеа, кто следующий? Люди?

Он почувствовал, как в живот ему уперлось паучье жало.

— Я сама тебя трахну. А потом убью вас вссехх!

Жало проткнуло профессора, проникло внутрь, и одно за другим отложило в него несколько яиц.