Беспощадная

Rеlеntlеss от Tоdd172

**************************

–... если ты не из тех, кто достаточно осторожен, не играй с острыми ножами.

jосkо_smith

***

Флуоресцентные лампы мерцали, каким-то образом делая грязно-белые стены и серый кафельный пол еще более тусклыми, пока офицер вела меня по коридору из главной тюрьмы.

Она что-то говорила, но я не слушала. В любом случае, суть я знала.

Технический сотрудник на выходе вручил мне мой пакет с личными вещами, и я просмотрела его содержимое. Кошелек, ключи, ручка, мобильный телефон. Он одарил меня сдержанной ухмылкой, затем посмотрел на офицера.

– Возможно, лучше все это оставить здесь, это ускорит ее обработку в следующий раз.

Я молча расписалась за все и подождала, пока офицер меня выведет. Она кивнула, и служащий открыл пуленепробиваемые стеклянные двери.

Солнечный свет заходящего солнца согревал мое лицо, но все было уже не так, как раньше.

Мне даже не требовалось оглядываться. Прямо у подножия лестницы стоял курьер на велосипеде, молча отстегивая от задней части велосипеда длинную картонную коробку. Я направилась к нему.

Офицер покачала головой.

– Черт.

Курьер на велосипеде поднял бровь и криво усмехнулся, затем открыл коробку. Я заглянула внутрь, первым же делом вытащила конверт и заглянула в него. Как всегда, никакой записки. Просто тысяча долларов наличными. Это не было неожиданностью. Уже нет.

Следующий один предмет был произведением искусства.

Я вытащила его и взвесила в руке.

Бейсбольная бита «сhеrry Bоmb С271».

Она практически светилась удивительно красивой глянцевой черно-вишневой отделкой, украшенная золотыми наклейками.

Кто-то потратил время, чтобы наложить на нее очень профессионально выделанную ленту из кожи черной ящерицы.

Захват ленты поднимался по почти идеальному телу из клена немного дальше, чем сделала бы я, если бы делала сама, и к тому же, я всегда использовала биту р72, когда играла подростком, но...

Я подняла эту Lоuisvillе Sluggеr и повращала ее вокруг моей руки. Все было чертовски идеально.

И ведь я всегда думала, что фраза «мое сердце поет» – излишне мелодраматична.

Мое сердце определенно пело.

Офицер недоверчиво посмотрела на бейсбольную биту, затем опять покачала головой.

– Черт возьми.

Курьер на велосипеде одарил меня широкой улыбкой.

– Я заберу коробку. Мы бы не хотели, чтобы вас забрали до того как начнется веселье, из-за того, что вы мусорите.

Офицер проводила его взглядом, затем повернулась ко мне и опять посмотрела на биту.

– Кто, черт возьми, мог это сделать?

Я уставилась прямо на нее.

– Кто-то из тех, кто понимает.

Зазвонил мой телефон, и я посмотрела на него. Одно СМС со скрытого номера.

В нем было указано лишь название ночного клуба и время. Девять вечера, времени как раз хватит, чтобы сделать макияж и прическу.

Я ухмыльнулась и подняла свою прекрасную, просто прекрасную биту.

Беги, ублюдок. Беги.

***

Семью днями раньше

Я переступила на ноющих ногах, молча уклоняясь от «случайного касания рукой» жуткого старика. А ведь я еще за милю предвидела это.

На его лице промелькнуло разочарование из-за того, что ему не удалось коснуться груди, и я одарила его своей застывшей фальшивой улыбкой.

– Спасибо подготовке в аir ехраnsе.

Мои ноги, ступни и спина просто с нетерпением ждали горячего душа, долгой ночи в постели, и, возможно, я смогу убедить Джастина сделать мне настоящий, без скрытых намерений, массаж спины.

Если не считать того, что Джастин меня не встретил, хотя и должен был. Сделанный в расстройстве звонок на его телефон перевел меня к его голосовой почте.

Я подождала по крайней мере двадцать минут, пока он перезвонит, прежде чем направиться к стоянке такси.

Пятнадцать минут еще куда ни шло, но мои спина и ноги убивали меня. Будучи персональным инструктором по фитнесу, Джастин иногда в последнюю минуту отменял встречу, так что, ждать его могло быть плохим выбором.

В любом случае, мой дом был всего в пятнадцати минутах езды, так что, не было смысла заставлять Джастина ехать так далеко, когда я могла быть дома еще до того, как он доберется до аэропорта.

К тому времени как добралась до входной двери, я опять кипела от злости. На подъездной дорожке был припаркован ярко-красный «Чарджер» Джастина, а рев динамиков Bоsе я услышала, еще до того как приблизилась к дому. Он просто опять забыл.

Это становилось проблемой. Работа – это одно, но последнее время Джастин, казалось, работал все меньше и меньше. Он проводил гораздо больше времени за видеоиграми и играл на своей проклятой винтажной акустической гитаре, на которую потратил свою трехмесячную зарплату. Это была еще одна проблема, которая превращалась в норму. В последнее время моя зарплата, похоже, шла на все что было нужно нам, но деньги, что приносил он, казалось, шли на то, в чем «нуждался» он. Мне даже пришлось подписать кредит на его жутко дорогой Чарджер, потому что его кредитная история была отстойной, а «самозанятый персональный инструктор по фитнесу и бармен на полставки», похоже, не трогал сотрудников по кредитам.

Я была не так зла, как следовало бы, но через несколько мгновений все изменилось.

Даже после того как я увидела разбросанную одежду, в том числе розовые трусики Барби «отшлепай меня», которых у меня никогда не было, лежащие поверх трусов Джастина, я все еще держалась... Ну, сказать «надежда» – слишком сильно, но где-то так.

Но я все равно их обнаружила. На моей кровати, в моем доме.

Они не слышали, как я вошла, что было неудивительно. Эминем распевал о блевотине на шнурках на громкости реактивного двигателя, а в помещении воняло пивом и травкой.

Крошечная часть моего разума разозлилась из-за травы. Я бы потеряла работу, если бы попробовала марихуану, а после первого звонка – «особого пирожного» (с марихуаной), которое принес домой Джастин – я прямо сказала ему, что он не может еще раз принести такое в дом, потому что если я потеряю работу, у нас не станет дома.

Большая часть моего разума говорила этой крошечной части перестать быть плаксивой сукой, так как у нас гораздо больше проблем, из-за того, что Джастин трахает едва ли совершеннолетнюю, толстую, бананово-блондинистую шлюху прямо на покрывале с двойным обручальным кольцом, вручную сшитом для меня перед смертью моей прабабушкой.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы взять пульт от стереосистемы и выключить звук.

Внезапная тишина долго звенела в моих ушах, пока я ждала, чтобы до них дошло текущее положение.

Над плечом Джастина медленно поднялось тупое женское лицо и долго смотрело на меня затуманенным взглядом. Она глупо хихикнула.

– Чувак. Полагаю, это твоя старуха.

Он полуобернулся, даже не «слезая с седла», и посмотрел на меня.

– О... эмм, привет, Эшли.

Он остановился, пытаясь решить, что говорить дальше.

Не знаю, что бы он мог сказать такого, что как-то разрядило бы обстановку, но, черт возьми, это уж точно было не следующее предложение из его уст:

– У нас кончилась смазка.

Мне кажется, там было что-то еще. Что-то насчет кухни и растительного масла. Что-то насчет «присоединиться». Может быть. Но взяв в руки пульт от стереосистемы, я уже израсходовала все свое самообладание. Закончить двадцатичасовое бодрствование на трясущихся ногах, с болью в спине, будучи брошенной в аэропорту, а затем обнаружить своего мужа-ребенка, трахающимся с подражательницей Sрiсе Girl, и более или менее ожидать, что я присоединюсь к ним в тройнике, было действительно слегка чересчур.

– Ты. ЕБАНЫЙ. ПРИДУРОК! – Я схватила первое, до чего смогла дотянуться, и приготовилась врезать изо всех сил.

До Джастина, наконец, казалось, дошло, как плохо все только что пошло, поскольку он нырнул через кровать, оставив девушку в шоке лежать, уставившись на меня.

В этой ослепительной ярости я на самом деле могла бы его убить, так что, вероятно, мне повезло, что гитарные струны запутались в проводе, на котором висел светильник. Хотя, конечно, на удачу это похоже не было.

Я что-то провыла, чего даже не поняла, попыталась оторвать гитару и в итоге целиком сорвала чертов светильник. Я закричала от разочарования и несколько раз ударила гитарой об пол, пытаясь освободить ее.

Мимо меня со скоростью, которой я никогда не ожидала, чтобы человек мог достичь на четвереньках проползла эта чушка. Ее бледная белая попка тревожно покачивалась, как очень большая и очень бледная порция желе. Здесь же гребаная Флорида, кто, черт возьми, может быть таким незагорело-белым во Флориде?

– Нет! – Джастин бросился на меня как раз в тот момент, когда мне удалось все распутать, и я замахнулась так сильно, как только могла.

Единственным результатом был весьма разочаровывающий «хрясь», сопровождаемый криком Джастина: «Черт побери!». Все что осталось, – это сломанный гриф от проклятой штуки, ее корпус валялся на полу, разломанный на куски.

Джастин шагнул ко мне, обхватив свое предплечье, глядя вниз на останки.

– Моя гитара!

Он все еще смотрел вниз в трагическом отчаянии, когда я ударила его со всей силой, на которую были способны мои пятьдесят два килограмма.

Он упал, зажимая глаз, и я дважды пнула его по ребрам, прежде чем мое внимание привлек очень громкий, но странно спокойный голос:

– Не заставляй меня стрелять в тебя из тазера.

Я повернулась и посмотрела на офицера в дверях спальни, направившего на меня тазер. Я замерла, задаваясь вопросом, смогу ли нанести Джастину еще один удар, прежде чем полицейский пригвоздит меня.

– Не стоит. Электрошок причиняет адскую боль, а потом мне еще придется делать всю эту писанину и добавлять к обвинениям сопротивление офицеру полиции.

Через дверной проем позади него я могла видеть в гостиной жирную сучку с банановой головой, отчаянно плачущую и говорящую с женщиной-офицером, выглядевшей довольно равнодушной к ее рассказу о постигшем горе. До меня дошло, что до этого я не заметила татуировку на бедре «Дружба – это чудо» из мультсериала «Мой маленький пони».

Я хмуро посмотрела на Джастина.

– Ублюдок. – И отступила в сторону.

Офицер вздохнул.

– Правильный выбор. Лицом к стене. Руки за спину, сложенные вместе, как будто молитесь.

Я почувствовала, как защелкнулись наручники.

– Как, черт возьми, вы добрались сюда так чертовски быстро?

– Просто ехали по улице, когда перед нами выбежала мисс Пухлая голая девушка. Полагаю, вы – жена или подруга?

– Была.

– Рано пришли домой?

– На самом деле, ради разнообразия я пришла домой как раз вовремя.

– Небольшой совет от того, кто занимается этим постоянно. Он того не стоит. Уже не первый раз я сталкиваюсь с подобным. Поверьте мне. Когда вас выпустят, возьмите то, что вам нужно, и просто уходите. Так будет легче для вас, легче для нас.

Джастин перекатился, чтобы сесть, и печально смотрел на осколки своей гребаной гитары. Он поднял глаза на офицера.

– Пусть она купит мне новую гитару.

– Это не моя проблема. Это – вопрос гражданского иска. Отнесите заявление в суд по мелким делам. – Офицер явно не испытывал сочувствия к Джастину.

Я кипела от злости, когда меня доставили в тюрьму. Я хотела послушать офицера. В его словах был смысл. Уйти. Просто оставить это.

Но когда делали снимки, все, что я могла чувствовать, – это кипящую ярость.

***

Я сидела, прислонившись спиной к стене, и всю ночь смотрела прямо на дверь камеры. Без сна. Другие женщины в камере странно смотрели на меня и держались подальше.

Я сосредоточилась насколько могла на словах офицера: «Просто уходите».

Я могла это сделать. Пусть оставляет себе эту чертову машину, всю чертову мебель какую захочет, дурацкие видеоигры и коллекцию оборудования для приготовления пива, которое у него должно было быть, но которым он никогда даже не пользовался.

Я просто съеду из дома и остановлюсь на несколько дней в общежитии стюардесс местных линий, пока не обзаведусь собственным жильем. Другие члены экипажа спокойно относятся к подобному. Вряд ли я стану первой в истории стюардессой, связанной разводом.

Я могу сделать все проще.

Принятое мной в три часа ночи решение длилось ровно четыре часа и двадцать две минуты.

***

Утром сообщили, что мне будет предъявлено обвинение в домашнем насилии, что будет назначена дата судебного разбирательства, затем вручили нечеткую копию страницы с инструкциями и, наконец, «отпустили под подписку о невыезде».

Выходя из здания, я включила мобильный телефон, но получила все то же сообщение «только экстренные вызовы», что обычно получала, находясь в зоне с низким уровнем сигнала.

Я была на полпути вниз по ступенькам, когда до меня дошло, что тюрьма-то находится чертовски близко к центру города. На моем телефоне было пять полосок сигнала, но я не могла позвонить. С дурным предчувствием я направилась к банкомату.

Я не особенно удивилась, обнаружив, что мой банковский счет закрыт. Я закрыла глаза и на мгновение подавила ярость. Если уж Джастин закрыл общий счет, то, вероятно, также снял деньги и со сберегательного. Сберегательного счета, на который он не внес ни единого цента. Сберегательного счета, на который я сначала положила деньги, оставленными мне бабушкой, а затем тщательно им управляла и фанатично накапливала в ожидании момента, когда у нас появятся дети. Сберегательного счета, к которому я подключила Джастина лишь для того, чтобы он мог справиться с делами в случае чрезвычайной ситуации, например, если я буду в больнице.

Я развернулась на каблуках и практически побежала к ближайшему отделению своего банка, так как оно находилось всего в нескольких кварталах отсюда.

Андреа, помощница управляющего банком, была вежлива, спокойна и ничем не могла мне помочь.

Я потеряла более ста пятидесяти тысяч долларов.

Этот сукин сын полностью его опустошил. Это было коварно, зло и, насколько могла судить Андреа, абсолютно законно.

По крайней мере, она позволила мне воспользоваться офисным телефоном, чтобы выяснить, что оплата моего мобильного телефона была отменена.

Я вышла обратно на улицу и молча постояла с минуту, понятия не имея, что делать. Я просто запуталась. А затем пошла. Это – Флорида, и начался дождь. Ну, конечно.

Я не принимала сознательного решения, а просто шла. Так что, должно быть, это была судьба.

Я обнаружила себя, за вычетом одной туфли, которую потеряла где-то по пути, стоящей перед фитнес-центром, в котором работал Джастин. Прямо перед ним стоял ярко-красный Чарджер с JUSTN 88 на номерном знаке.

Я уставилась на дверь в спортзал. Если бы я столкнулась с Джастином на работе, он бы просто спрятался в мужской раздевалке, выбежал через черный ход или что-нибудь в этом роде.

Боже. Если бы только был способ заставить его выйти и поговорить со мной.

На стройплощадке через дорогу от спортзала кипела деятельность, и там поначалу в основном меня игнорировали. Но женщина в короткой синей юбке и белой блузке, на которой не хватало нескольких пуговиц, блузке, которая от дождя была почти прозрачной, так или иначе привлечет внимание строителей. Прозвучало несколько свистов, но они стихли, когда те заметили мою пропавшую туфлю и выражение лица.

Крупный парень, который, казалось, был главным, подошел ко мне, когда я подошла к куче шлакоблоков.

– Вам не нужна помощь?

– Нет. Мне просто нужно одолжить вот это. – Я выхватила из стопки шлакоблок и прижала его к себе. – Изменяющий мудак.

Он кивнул и с легкой улыбкой отступил на шаг в сторону.

Я была на полпути через улицу, когда заметила, что за мной следует большинство строителей. Они торжественно стояли, пока я поднимала блок над головой и с грохотом опускала его на капот. Это вызвало срабатывание сигнализации и волну стонов и одобрительных возгласов со стороны рабочих.

Я проделала это еще четыре раза под оглушительный вой его автомобильной сигнализации, прежде чем из спортзала начали выходить парни. Они, вероятно, намеревались остановить меня, но замерли, увидев позади меня стену из строителей.

Вперед протолкался Джастин и остановился, уставившись на меня широко раскрытыми глазами.

Я снова подняла блок.

– Где деньги моей бабушки, ты, гребаный мудак?

Он в отчаянии перевел взгляд с меня на машину.

– Послушай, детка, нам нужно...

Шлакоблок разбился, попав в ветровое стекло. Оно разбилось не полностью, как я хотела, но выглядело охренительно, застряв на полпути.

– Не... СМЕЙ... называть... меня... «деткой», ты, кусок дерьма. Трахнуть какую-то малолетку в нашей гребаной постели? Украсть деньги, оставленные мне бабушкой? И ты еще думаешь, что можешь называть меня «деткой»?!

Меня прервал вой полицейской сирены.

Офицер, выходя, уже вытаскивал наручники, поэтому я вздохнула, повернулась лицом к машине и заложила руки за спину.

Едва надев на меня наручники, он посмотрел на обломки, затем на строителей.

– Она украла этот блок с вашей площадки?

Здоровяк поджал губы и покачал головой.

– Нет. Должно быть, просто валялся здесь или что-то в этом роде. На нем – красная краска, видите? Ни на одном из наших красной краски нет, верно, ребята?

Офицер усмехнулся в ответ на искренний хор согласия из толпы, но это не помешало ему посадить меня на заднее сиденье патрульной машины.

Меня обвинили в нарушении общественного порядка, уничтожении частной собственности, вандализме... и замусоривание.

Офицер сказал, что мне это, вероятно, обойдется дней в шестьдесят ареста, «просто, чтобы остыть».

Но этого не случилось.

***

Ближе к вечеру следующего дня озабоченный офицер вывел меня на улицу.

– Приходил ваш адвокат. Похоже, на эту машину кредит у вас, а закона, запрещающего разбивать собственные вещи, нет, если только вы не подаете ложного заявления о выплате страховки. Публичное хулиганство стоит задержания на одну ночь, а замусоривание, вероятно, будет исключено. Так что, вы опять на свободе.

– Мой адвокат?

– Да, симпатичная блондинка с короткими волосами.

– О.

Я предположила, что она, должно быть, была из офиса государственного защитника. Я не знала, как все это работает, но, в конце концов, сейчас я действительно была на мели. Было бы неплохо, если бы она поговорила со мной, чтобы я поняла, что происходит. Хотя, вероятно, у них там не так много времени.

Я расписалась за свои вещи и рефлекторно включила телефон. Я как раз собиралась пнуть себя за то, что зря включила его, когда тот прогудел входящим СМС со скрытого номера:

Снаружи ждет курьер на велосипеде

Курьер терпеливо сидел в седле своего велосипеда прямо у подножия лестницы, держа в руках пакет размером с обувную коробку.

Он протянул ее мне, и я настороженно посмотрела на него.

– От кого?

– Не знаю, может быть, от одного из ваших обожающих поклонников?

В посылке был конверт с пятьюстами долларами в новеньких купюрах и одним из таких причудливых старомодных красных кирпичей. Я изучила кирпич и перевернула его, увидев аккуратно написанные на нем слова: «Муниципальный округ Коппер». Ни записки, ничего.

– Вы не знаете, кто это прислал? Уверены, что адресат правильный?

Он ухмыльнулся и протянул мне свой телефон, чтобы я прочитала. Там был новостной сюжет. Один из тех забавных отрывков, которые читаешь, чтобы убить время. Под заголовком «Надвигается турбулентность» была статья в новостях с моей фотографией.

– Вы – мем, леди. Вы повсюду в Интернете. Все знают, кто вы такая.

Я долго смотрела на свою фотографию. Подавленная полуулыбка, безумный взгляд смерти чокнутой бывшей. Дерьмо. Даже для меня я выглядела так, словно потеряла его. Вот тебе и вся моя работа.

Поскольку я понятия не имела, что еще с ним делать, то бросила кирпич в сумочку.

Мне требовалось отдышаться. Мне нужно было подумать.

Мне нужно было привести себя в порядок. Деньги, откуда бы они ни пришли, были кстати. Может быть, хорошенько выспаться в отеле вместо ночлежки, чтобы у меня было немного уединения и времени понежиться в ванне. Сменить одежду.

Я могла бы пойти в магазин, но было уже поздно. Кроме того, у меня дома была вся необходимая одежда. Приложение Убер работало просто отлично.

Водитель Убера продолжал смотреть на меня в зеркало заднего вида. Потом я поняла, что он заглядывает в свой телефон.

Я погуглила свое имя на своем странно работающем телефоне. Блядь. Я была везде. Должно быть, это был день, бедный на новости, потому что моя фотография была на каждом новостном сайте. На многих из них была фотография с мобильного телефона, где я стояла рядом с Чарджером, держа над головой этот шлакоблок, словно какой-то безумный ангел-мститель.

Он понял, что я его уличила, и начал говорить:

– Это не вы...?

– Да. Я – это она.

– Круто! Я имею в виду... – Он умолк и медленно продолжил. – Итак, эмм... этот адрес...

– Мой дом. Мне просто нужна кое-какая моя одежда.

Он кивнул как болванчик, ухмыляясь.

– Это так круто. Я никогда не встречал никакой знаменитости.

К счастью, он воздержался от дальнейших вопросов.

***

Дом был освещен словно рождественская елка, и гремела музыка, но Чарджера нигде не было видно. У Джастина была плохая привычка оставлять все включенным, вероятно потому, что это я должна была оплачивать счет за электричество.

По крайней мере, мне не нужно было беспокоиться ни о какой нервотрепке. Я кивнула водителю.

– Подождите здесь, я сейчас вернусь, и вы отвезете меня в отель Дивинити на 19-й улице.

– Нет проблем.

Он начал печатать на своем телефоне, и, судя по виновато сгорбленным плечам, я была почти уверена, что речь идет обо мне.

К черту все. Если кульминацией его дня была встреча со мной, то день его был довольно скучным. Я покачала головой, направляясь по дорожке.

Я вытащила свои ключи, что заняло больше времени, чем обычно, потому что в сумочке у меня вместе с ними находился чертов кирпич. Я не могла вставить ключ в проклятый замок.

Черт возьми, я так устала. Неужели ничего не может просто пойти правильно? Я подняла свои ключи и посмотрела на них, чтобы убедиться, что пользуюсь нужным. Затем попробовала еще раз.

Нет.

Я присмотрелась повнимательнее, а затем посмотрела на замок. Он был чем-то новым. Даже не той марки, что мой ключ. Я заглянула в окно. Та же мебель, та же стереосистема.

Этот сукин сын! Он сменил гребаные замки, чтобы не пустить меня в дом, за который я плачу арендную плату. Я постучала в дверь, моя переполненная сумочка колотилась по моему боку.

Ничего. Вообще никакого движения.

Я вытащила из сумочки кирпич и изучила его. Эдит Йоханссон, хозяйка квартиры, поймет меня, если я просто позвоню ей и объясню. Конечно, в итоге я оставила голосовое сообщение, потому что она никогда не брала трубку своего рабочего телефона в нерабочее время.

– Эдит? Вы, наверное, видели в новостях, что произошло. Это есть всех. Слушайте, мне нужно зайти в свой дом и взять кое-что из одежды, пока не вернулся Джастин и не устроил какую-нибудь трагедию. Так что, я заплачу вам за окно и за этот светильник тоже. Простите за все. И да, это Эшли.

Успокоив этим совесть, я сняла сетку с окна гостиной. Может быть, я могла бы сделать небольшое отверстие, достаточное, чтобы просунуть руку и открыть его. Я постучала кирпичом так осторожно, как только могла.

Все окно внезапно развалилось дождем осколков. Я была уверена, что это была какая-то посланная Богом аналогия моей жизни, но что бы это ни значило, на самом деле, это было не в верхней части моего списка того, что требовалось выяснить. Я отперла раму, подняла ее и осторожно воспользовалась кирпичом, чтобы счистить с подоконника стекло, прежде чем залезть внутрь.

Конечно, я упустила осколок, торчащий из нижней части поднятой рамы, так что, в итоге у меня с головы на лицо потекла чертова река крови. Я была почти уверена, что это – мелочь. Стюардессы проходят большую подготовку по оказанию первой медицинской помощи, поэтому я знала, что порезы на голове кровоточат как сумасшедшие. Я схватила первую попавшуюся белую футболку, лежавшую у Джастина на диване, и сделала все возможное, чтобы остановить кровотечение.

На мгновение я остановилась в гостиной и подумала о своих пропавших деньгах. Если Джастин изъял все, ему пришлось бы где-то их хранить. Я подумала о том, чтобы поискать, быть может, начав с морозильника, но решила, что никто не будет настолько глуп. Мне требовалось просто забрать свои вещи.

Орала чертова стереосистема, в комнате было темно, потому что светильник отсутствовал, и я обо что-то споткнулась. Я бросила футболку, восстанавливая равновесие, затем включила лампу на ночном столике, после чего вздохнула и выключила чертову стереосистему.

И тут я почувствовала тошноту, услышав из-за закрытой двери ванной настойчивый шепот:

–... давай же, поторопись! Она – в доме. Она – в гребаной спальне!

Я посмотрела вниз на лимонно-зеленые трусики-стринги, обвившие мою босую ногу. Я стояла рядом с оранжевой юбкой металлического цвета, трусами и джинсами Джастина.

На самом деле мне не хватило времени бросить кирпич, прежде чем в меня попали иглы тазера.

Не позволяйте никому говорить вам, что тазер не причиняет адской боли. Если вам это насколько-нибудь интересно, то вы чувствуете себя марионеткой, у которой перерезали веревочки. В то время как все тело сводит спазмами.

После того как офицер надел на меня наручники, мне удалось бросить на него свирепый взгляд.

– Я думала, прежде чем сделать это, вы должны были сказать что-то вроде «замри».

Он пожал плечами и указал на кровать. Поверх скомканного одеяла лежала окровавленная белая футболка.

– Все выглядело так, будто вы кого-то забили до смерти кирпичом.

Я пыталась игнорировать Джастина и тощую зеленоволосую сучку, выползавшую с ним из ванной. Это продолжалось не очень долго.

– У меня имеется запретительный судебный приказ на нее из-за того, что она сделала с моей машиной. Она чертовски сумасшедшая. Вам нужно держать ее задницу взаперти.

Джастин изо всех сил пытался прикрыться полотенцем для рук, в то время как женщине, очевидно, приходилось обходиться собственными руками.

Офицер покачал головой.

– Вам и правда нужно держаться подальше от него и его девушки.

– Которой из них?

– Что которой из них?

– Которой девушки? Толстухи с татуировками из «Мой маленький пони» или вот этой метамфетаминовой шлюхи с надписью: «Она сама себя не отшлепает»?

Он повернулся и посмотрел, подавив смешок при виде этого зрелища.

– От любой из них. Ото всех.

– Теперь мне придется сходить в клинику, чтобы сдать анализ на ЗППП.

– На самом деле, чтобы сделать это, вам придется не попасть в тюрьму на день или два, – он понизил голос, глядя на ее вьющиеся зеленые волосы. – Без дураков, хотя пройти тестирование может быть хорошей идеей.

Джастин дважды проверил, надеты ли на мне наручники, прежде чем подойти немного ближе.

– Где моя машина, сука?

– Пошел ты. Около часа назад я была в тюрьме, так что, что бы ни случилось, это была не я. Мудак.

Офицер решительно оттолкнул нас еще дальше друг от друга.

– Давайте не будем выяснять это прямо сейчас.

Джастин с ненавистью посмотрел на меня.

– Вам нужно арестовать ее за кражу в особо крупных размерах – автомобиля. Она украла мою гребаную машину.

– Вы сообщили о краже?

– Ну, нет, но...

– Тогда как, черт возьми, я могу за это арестовать ее?

Джастин замолчал, что-то невнятно пробормотав, когда его девушка, поклонница Джокера, схватила с кровати футболку, а затем быстро уронила ее, едва увидев на ней столько крови.

***

Остальные женщины в тюремной камере всю ночь держались от меня как можно дальше, а я не обращала внимания на их шепот.

Когда на следующее утро офицер выводил меня, одна из них крикнула мне:

– Давай, врежь ему!

Офицер устало оглянулся, потом посмотрел на меня.

– Пожалуйста, не надо. Послушайте, вас отпускают, хорошо? Ваш адвокат – Блондинистое Торнадо – сегодня утром первым делом обрушилась на нас. Она пригрозила подать заявление о жестокости полиции в связи с инцидентом с тазером. Ваша квартирная хозяйка подтвердила ваш рассказ о том, что вы просто пытались войти и выйти, не столкнувшись со своим мужем; она даже продемонстрировала запись. Никакого судебного запрета нет, потому что запрос был основан на том, что вы разбили его машину, а оказалось, что машина на самом деле записана на вас. И, опять же, вообще нет закона, запрещающего это делать. Просто помните, однако, что вам предъявлено обвинение в домашнем насилии, поэтому, если они повторно подадут заявление на основании уже этого, у них будет хороший шанс получить приказ.

Мне на самом деле требовалось позвонить в офис государственного защитника. Получается так, будто мой назначенный судом адвокат делает все возможное и невозможное.

– У вас нет номера офиса государственного защитника?

Он выглядел совершенно озадаченным.

– А что?

– Ну, чтобы позвонить своему адвокату, она ведь – государственный защитник, верно?

– Я здесь уже десять лет, знаю каждого государственного защитника, и она – не из них. Черт возьми, да ваш адвокат носит костюмы, которые обошлись бы государственному защитнику в полугодовую зарплату.

Я заткнулась. Я понятия не имела, законно ли кому-то нанимать адвоката для меня без моего ведома. Кто бы это ни был, они продолжали вытаскивать мою задницу из тюрьмы, так что, лучше вести себя тихо. Он подозрительно посмотрел на меня, но промолчал.

Курьер на велосипеде ждал, улыбаясь от уха до уха.

На этот раз коробочка была маленькой. Тысяча долларов, ключ-карта от голливудского люкса самого дорогого отеля в городе с квитанцией о сделанной оплате за две недели. И ключ от Чарджера, где бы тот ни находился.

Я все обдумала и на этот раз поехала на Убере прямо в отель.

***

Следующие четыре дня я провела, отдыхая. У меня не было одежды, но шелковый гостиничный халат был просто прекрасен, а рестораны отеля обеспечивали невероятное обслуживание в номерах.

Я смотрела дурацкие фильмы, выпила слишком много дайкири в баре отеля и, наконец-то, заснула. Пришло СМС от моего адвоката, в котором сообщалось, что я подала на развод, и Джастина обслужили. Я удивилась этому, так как на самом деле никогда не встречалась с адвокатом и не заполняла никаких документов, но мне следовало это сделать, так что, я вряд ли собиралась спорить.

У меня также было время просмотреть новости и мемы, которые мне удалось создать. «Надвигается турбулентность» был одним из наименее сенсационных. «Пристегните ремни безопасности» сопровождался фотографией с мобильного телефона меня со шлакоблоком. И, по-видимому, мой дружелюбный водитель Убера сделал несколько фотографий меня, когда я вломилась в свой собственный дом. С помощью кирпича.

В довершение всего, под заголовком «Беспощадная» была восхитительная фотография меня с кровью, стекающей по лицу, когда я стояла в своей гостиной с этим самым кирпичом в руке. Я посмотрела... Что ж, «слетевшая с катушек», вероятно, было бы слишком мягко, но «маниакально склонная к убийству» вполне подходяще.

На самом деле это объясняло, почему другие женщины в тюрьме обращались со мной, как с гранатой с выдернутой чекой.

Телефонный звонок подтвердил, что моя работа в аir ехраnsе «временно приостановлена» в ожидании результатов обвинения в домашнем насилии.

На четвертый день с ресепшена отеля пришло сообщение.

Моя машина была отремонтирована и ждала меня в «Адской автомастерской». Разумеется, в моем распоряжении был лимузин-сервис отеля.

К сообщению прилагался наряд с черной и темно-красной юбкой с парой симпатичных, но практичных туфель на низком каблуке.

Некоторое время я думала об этом. «Помогающий» мне, очевидно, имеет свои собственные планы, но, черт возьми, до сих пор они меня защищали.

***

Когда я появилась, парень в автомастерской расплылся в улыбке.

– Я, честно говоря, беспокоился, сможем ли мы уложиться в срок, но все как-то прекрасно сложилось. Сегодня утром заходила ваш адвокат и оставила новые номера, оплатив счет. Я был бы очень признателен, если бы мы смогли сделать пару ваших с ним фотографий. Будет хорошо для клиентов, которые не уверены, сможем ли мы уловить суть их требований, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Не уверена, что являюсь лучшим выбором для рекламы.

Он рассмеялся.

– Вы будете для тех людей, которым нужна работа такого типа. Они любят плохих девочек.

Вместо гаража он повел меня в их демонстрационный зал.

Конечно, это был Чарджер, но он был отремонтирован. Впрочем, для этого слово «отремонтирован» даже не подходило. Ущерб, который я нанесла, был исправлен, но было сделано гораздо больше. Затемненные фары и задние фонари, тонированные стекла. Исчезла ярко-красная краска, ее заменила черная с вишневым краска металлик, которая была настолько идеальной, что мне казалось, что я в нее влюбилась.

– Красиво, не правда ли? Черт возьми, мне ненавистна сама мысль выпустить его из демонстрационного зала. Мы все это подробно описали, внесли некоторые незначительные изменения в двигатель Hеllсаt для максимальной мощности и добавили экстремальную выхлопную систему сhеrry Bоmb. Все будут слышать, как вы едете. Технически это законно, но на грани. Если кто-нибудь доставит вам неприятности, попросите их позвонить нам, мы попросили инспектора все проверить.

Я обошла машину и посмотрела на номерной знак. Табличка JUSTN 88 исчезла, ее заменила табличка с надписью B4D GRL – «Плохая девочка».

Когда я вышла, мне стало смешно. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что для своих фотографий он усадил меня, очень по-женски, на кучу шлакоблоков рядом с машиной.

Громкое рычание двигателя было божественной музыкой.

***

Если бы я и впрямь знала, кто мой адвокат, то могла бы позвонить ей и спросить, как получить доступ в дом. Как бы то ни было, я проехала мимо, внимательно оглядываясь, нет ли каких-нибудь явных признаков того, что Джастина нет дома.

Его не было.

Но посреди большого следа от ожога на переднем дворе имелся догорающий костер.

Я остановилась. Мое внимание привлек змееподобный предмет, чуть высовывавшийся из опаленной области. Я пыталась убедить себя, что неправа.

Он не мог быть настолько глуп.

Я остановилась, бормоча себе под нос на удивление неподобающие леди вещи.

Он не стал бы.

Я медленно вышла и подошла к нему. Как только я подошла достаточно близко, чтобы быть уверенной, неподобающая леди литания больше не звучала у меня под носом. Теперь она была довольно громкой и полностью сосредоточенной на Джастине.

Ремешок от сумочки – вот что осталось от одной из моих любимых сумок. В мусоре осталось достаточно, чтобы я была уверена, что этот ушлепок сжег всю мою одежду, вместе с кошельками и обувью. Я даже смогла разглядеть остатки своего фена и косметички.

Я сердито посмотрела на дом.

– Джастин! Ты – сукин сын!

На земле рядом с тротуаром лежали грабли, и я подняла их, чтобы проверить, не смогу ли что-нибудь спасти, но все было безнадежно.

Мое внимание привлекло отрывистое чириканье полицейской сирены, и я обернулась, чтобы увидеть подъезжающую патрульную машину. Офицер устало вышел, что-то говоря в рацию. Он покачал головой.

– Давай сделаем это. Повернитесь.

– За что меня арестовывают на этот раз? – Но, тем не менее, повернулась и заложила руки за спину.

– Мы все это уже видели раньше. Вы не имеете права сжигать вещи своего мужа во дворе. Даже если он – полный мудак.

Я начала, было, спорить, но решила, что уже знаю, как все делается. Как только они доставят меня в участок, я смогу сделать заявление, а затем они займутся этим. Но их главным приоритетом был не мой комфорт или даже справедливость, они должны были убедиться, что происходящее не перейдет в стадию обострения. Попытка спорить об этом прямо сейчас лишь ухудшит ситуацию.

– Кто-нибудь может отогнать мою машину? Я не хочу оставлять ее здесь.

– Понимаю, кто-нибудь может бросить шлакоблок в окно или что-то в этом роде. С вашего разрешения, я могу попросить кого-нибудь перегнать ее. – Он посмотрел на машину. – Вероятно, за то, кто это сделает, будет спор. Куда вы хотите, чтобы ее отогнали?

Я на секунду задумалась.

– В Адскую автомастерскую. Скажите им, что я вернусь за ней.

Он усмехнулся, как будто не поверил мне.

***

Еще одна ночь, уставившись на дверь камеры. Женщины, бывшие там уже некоторое время, предупредили новых девушек, чтобы те держались от меня подальше. Хотя большинство из них не нуждалось в предупреждении. Эта моя фотография – в крови, с кирпичом в руке – казалось, была повсюду.

Было почти шесть вечера, когда меня выпустили. Женщина-офицер отдала мне мою одежду и отвела переодеваться, прежде чем объяснить.

– Итак, оказывается, что у пары через дорогу на звонке имеется камера, и она ясно показывает, что не вы, а ваш муж сжег вещи.

– Он сжег МОИ вещи. Его арестовали?

– Это – гражданское дело.

– Хорошо. Так почему же вообще арестовали меня, если это – гражданское дело?

Она пожала плечами.

– У вас, вроде как, появилась закономерность. Так что, задержание на двадцать четыре часа было оправданным. – Она сделала паузу. – Послушайте, никто здесь не думает, что вы получаете от этого какую-то выгоду. В этом нет ничего справедливого, но у нас здесь ограниченное пространство для маневра. На вас висит ожидающее рассмотрения обвинение в домашнем насилии, и то, как все работает, ставит вас в дерьмовое положение. Ваш адвокат должен был объяснить вам это, она чертовски уверена, что мы следуем правилам.

Я не ответила на это, не желая объяснять, что никогда даже не встречалась со своим адвокатом. Хотя Джастин чертовски трахнул меня. Ни работы, ни одежды, ни денег. Я молча кипела от злости, когда мы подошли к выходу.

Десять минут спустя я стояла одна на тротуаре, держа в руках эту прекрасную биту «Lоuisvillе Sluggеr рrimе сhеrry Bоmb».

***

– Эшли.

Я огляделась в поисках голоса. Дальше по тротуару стояла моя крутая машина, а рядом с ней – привлекательная миниатюрная женщина с милой блондинистой стрижкой-боб, покачивая ключами на указательном пальце.

– Я подумала, что вам она может понадобиться.

Я подошла к ней.

– Вы, должно быть, мой адвокат.

Она улыбнулась, слегка по инерции.

– Я – адвокат. Хотя на самом деле и не ваш. Я здесь для того, чтобы уберечь от неприятностей своего клиента. Но интересы моего клиента чисто случайно совпадают с вашими.

– Есть ли смысл спрашивать, кто ваш клиент?

Она пожала плечами, затем покачала головой.

– Едва ли.

– Так вы собираетесь дать мне какой-нибудь юридический совет, эм...?

– Можете называть меня Эмбер. Стандартная юридическая консультация заключалась бы в том, чтобы вы сели в свою машину, поехали куда-нибудь, чтобы расслабиться, и держались подальше от неприятностей вплоть до суда, наняли бы себе компетентного адвоката и делали лучшее из того, что есть. Но есть очень большая вероятность, что все сложится для вас намного лучше, если вы проигнорируете стандартную юридическую консультацию, а просто сделаете то, чего на самом деле хотите прямо сейчас.

Я взглянула на СМС на своем мобильном телефоне и подняла бровь, глядя на нее. Она молча улыбнулась, немного более по-человечески, и слегка наклонила голову.

Я протянула руку и взяла у нее ключи.

– Спасибо за все.

– Было очень приятно. Но мне пора идти, есть кое-что, в чем служитель закона вообще-то не может быть участником.

***

В отеле я вымылась и даже не удивилась, обнаружив на кровати, когда вышла, очень красивый клубный наряд. Мини-платье из черной «влажной» кожи с парой подходящих танцевальных туфель на низком каблуке. Платье сидело как гребаная перчатка.

Усталая, в девять часов, я остановилась прямо перед клубом. Очередь на вход была длиной в милю, но вышибала ухмыльнулся и указал на меня, как только я передала ключи парковщику, и махнул рукой, чтобы я проходила. Он слегка улыбнулся, глядя на биту, зажатую у меня под мышкой, но не сказал ни слова.

Одна из женщин, стоявших в начале очереди, выглядела так, словно собиралась что-то сказать вышибале, но остановилась, заметив биту, а затем ее осенило. Вместо этого она улыбнулась мне, а потом начала лихорадочно печатать в телефоне.

Я прошла через двери, оглядывая толпу. Где-то здесь должен был быть Джастин. Должно быть, именно поэтому я пришла сюда.

Все только начинало заполняться, и мне не потребовалось много времени, чтобы найти этого засранца. Он ораторствовал перед полудюжиной шлюх за столом, и не видел меня, пока я почти не нависла над ним.

Я треснула битой по столу.

– Привет, козлина.

Он в шоке поднял глаза.

Я покрутила биту в руке.

– Нам надо поговорить.

Он оттолкнулся назад, его стул перевернулся, и он вскочил на ноги, отчаянно пятясь.

– Тебе не дозволено быть рядом со мной!

Я начала обходить стол, в то время как полуголые шлюхи разбежались, словно тараканы при включении света.

– Где бабушкины деньги, урод?

Он посмотрел на одного из вышибал на этаже. Огромный лысый мужчина почтительно кивнул мне, повернулся и пошел прочь. Я усмехнулась.

Джастин посмотрел мимо меня на входную дверь, но решил, что у него больше шансов выйти через черный ход. Он повернулся и побежал, но, прежде чем добежать до коридора, ведущего к туалетам и заднему выходу, внезапно заскользил и затормозил за секунду перед тем как упасть на задницу.

Сначала я подумала, что он поскользнулся на пролитом напитке, но он полз прямо ко мне, потеряв дар речи от высокой женщины, стоявшей у него на пути. У той были темно-рыжие волосы, черная мини-юбка и черный сетчатый топ, который ни черта не скрывал.

Прежде чем я успела сообразить, что, черт возьми, происходит, он закричал: «Черт!» и, проскочив мимо меня, бросился к двери.

Она, не мигая, смотрела ему вслед. Я не могла быть уверена из-за музыки, но мне показалось, что я услышала низкий хриплый голос, мурлычущий: «Беги, ублюдок. Беги».

Я оглянулась и мельком рассмотрела женщину, прежде чем броситься за ним. Она молча стояла, с руками на бедрах и злобной хищной улыбкой.

Парковщик даже не припарковал мою машину, он стоял снаружи и ждал меня с ключами в руке.

Мой телефон звякнул об СМС, и я уставилась на адрес.

Место постоянного проживания

***

На подъездной дорожке криво была припаркована арендованная машина. Я предположила, что она – Джастина. Оплачена, естественно, моими деньгами.

Я припарковала Чарджер перед домом, схватила биту и направилась внутрь.

Он был в спальне, лихорадочно запихивая одежду в чемодан, и едва взглянул на меня, когда я вошла.

– Привет, козлина.

Он поднял глаза, один раз кивнул головой и продолжил запихивать одежду.

Я переложила биту из руки в руку и подошла к нему, собираясь так или иначе привлечь его гребаное внимание.

Потом вошла она, и я замерла.

Она была даже выше, чем я я бы подумала. Вероятно, – того же роста, что и Джастин, если бы шла босиком, но на ней были десятисантиметровые каблуки. Она одарила меня улыбкой, заставившей меня вздрогнуть, а по моему телу пробежала дрожь.

В комнату вошла тигрица.

– Скучаешь по мне, Джастин? – Она перевела свой лазерный пристальный взгляд на меня. – Привет, Эшли.

Я попятилась, и от нее, и от Джастина. Она излучала секс ошеломляющими волнами. Не тот любящий или веселый случайный секс, но чистый, умопомрачительный, чувственный, неприкрытый, словно метка для собаки, секс «не-могу-смотреть-на-себя-в-зеркало». Из тех, что заставляют тебя болеть целыми днями и смущаться из-за того, что ты был готов делать месяцами.

Джастин, парализованный, уставился на нее. Мне показалось, он издал легкий сдавленный писк.

Она же издала горловой звук, может быть, смех, а может, рычание.

– Поскольку Джастин, похоже, забыл о манерах, то представлюсь сама. Я – Николь, но можешь называть меня Никки. Так делают все. На этой неделе именно я позволила Эмбер все уладить. Но просто не могла пропустить финала, а потому прилетела сегодня утром. Я – его «бывшая». Когда-то мы с Джастином были женаты. Он не очень хорош во всей этой «верности». Мне он тоже изменял.

Я недоверчиво посмотрела на нее, а затем опять на Джастина.

– Ты изменял ей? Черт возьми! Я пыталась понять, что со мной не так, что заставило тебя изменять. Но ты изменял... ей? – Я беспомощно махнула рукой. – Это с тобой что-то чертовски серьезно не так. Господи, да она от меня в трех метрах, а моими сосками можно резать стекло. И ведь я натуралка.

Никки многозначительно подняла бровь, глядя на меня.

– Ни одна женщина не является стопроцентной натуралкой, детка. Поверь мне. Спагетти тоже прямые, пока не станут горячими и влажными.

Я отступила еще на полшага и потрясла головой, чтобы очистить ее от лавины дико греховных мыслей.

Она продолжила:

– С тех пор как это случилось, мне стало намного лучше. Я нашла мужчину своей мечты, мечты, о существовании которой даже не подозревала. У меня удивительная семья. Но поверь, мне было очень, очень плохо.

Она замолчала, а потом в ее голосе послышались ярость и отвращение:

– Бедная, бедная, маленькая Никки. Четыре месяца спустя у меня был очень тяжелый случай послеродовой депрессии, я почти дошла до самоубийства, а этот урод не просто издевался надо мной, он сделал из всего публичное зрелище и абсолютно, полностью унизил меня.

Внезапно Джастин застегнул молнию на чемодане и посмотрел на дверь.

Никки медленно покачала головой.

– Не-не-не. Я и правда обещала своему мужчине, что не подниму на тебя руку, но не думаю, что какие-либо обещания кому-либо давала Эшли. Я уверена, что она бы хотела услышать остальное.

Я взяла биту в обе руки и встала между ним и дверью.

– Попробуй. Ну, пожалуйста.

– Эта девушка мне по сердцу. – Никки медленно подмигнула мне, что заставило меня покраснеть.

– У нас ведь сделка, Никки. – внезапно обрел дар речи Джастин. – Четыреста миль. Я остаюсь в четырехстах милях от тебя, а ты не лезешь ко мне.

В ее улыбке, казалось, почти проявились клыки.

– У нас и впрямь была сделка. Четыреста миль. Она подняла сотовый телефон с картой. – Триста девяносто девять, запятая восемь. – Она одарила меня теплым взглядом. – Мне даже пришлось постоять прямо возле знака «Граница города».

На секунду мне показалось, что сейчас он бросится к двери. Я замахнулась битой.

– Без дураков, Джастин. Я, блядь, бросаю тебе вызов.

Никки подождала секунду, затем вздохнула:

– Он не согласится. Совсем без яиц.

Она покачала головой, и я почувствовала, что она и впрямь хотела, чтобы он попытался.

– Как бы то ни было, во время нашего... провала мне удалось выяснить, что он и его последняя подружка растратили средства строительной фирмы его двоюродного брата. Поэтому в обмен на мое молчание он согласился уехать по меньшей мере за четыреста миль.

Джастин слегка напыжился.

– Прошло почти пять лет. Срок давности истек.

Никки рассмеялась тихим жестоким смехом.

– Уверена, что это так. Но ведь дело никогда не было в законе, не так ли, Джастин?

Она перевела свои дымчатые глаза на меня.

– У его двоюродного брата очень долгая история жестокости, и в его душе совсем нет места прощению. Зато много паяльных ламп и молотков со сферическим бойком.

Я увидела в глазах Джастина страх и решила его подтолкнуть:

– Мне нужны деньги моей бабушки. Мудила.

Несмотря на то, что бита была у меня, меня он боялся гораздо меньше.

– Деньги являются общей собственностью, и в лучшем случае тебе придется разделить их со мной.

Никки кивнула.

– Это правда. – Она подняла сумку. – Вот это было в морозилке. Кретин. Половина составляет около семидесяти пяти тысяч долларов, верно?

Я кивнула. Мне была ненавистна мысль о том, что он получит хоть какие-то деньги, но прямо сейчас я ничего не могла предъявить.

– Но вот то, что ты сделаешь со своей половиной, зависит только от тебя, Джастин. Лично я думаю, что ты мог бы потратить их вот на это. – Она подняла листок бумаги, затем протянула его мне.

Я посмотрела на него, но там был просто номер телефона.

Никки немного поизучала свои ногти.

– Это – номер телефона твоего кузена, Джастин. Держу пари, что Эшли готова продать его тебе за... о, за семьдесят пять тысяч долларов.

Я почувствовала, как на моем лице появилась кривая улыбка.

– Это дало бы мне то, на что я смогла бы жить, пока не найду новую работу.

– Эмбер проверила твой контракт и руководство для сотрудников. О своей работе не беспокойся. Тебя уволят лишь в том случае, если ты будешь осуждена за насилие в семье, но в интересах Джастина убраться задолго до того, как это может случиться.

Я усмехнулась. Подозреваю, что это было очень похоже на улыбку Никки.

– И тебе также придется держаться от меня на расстоянии четырехсот миль. Просто чтобы я случайно не вспомнила номер.

– Оооо, мне это нравится. Симметрия. – Никки послала мне воздушный поцелуй, который я почти почувствовала.

Всего через несколько минут раздавленный Джастин направился к двери. Когда он выходил, Никки его окликнула.

– И помни, постоянно держаться в четырехстах милях от Эшли, Джастин... О, небеса, я совсем забыла. Эшли ведь – стюардесса? А они все время меняют маршруты, не так ли? Она может быть практически где угодно.

Он остановился и в ужасе оглянулся на нас, когда понял, что это означает.

Я одарила его самым невинным из своих взглядов широко раскрытых глаз.

– Беги, ублюдок. Беги.

Он развернулся на каблуках и пошел быстрее.

Я посмотрела на Никки.

– У тебя, очевидно, есть деньги, чтобы делать то, что хочешь. К чему эти игры? Я ведь не нужна тебе ни для чего из этого.

Она на секунду опустила взгляд на свои ногти, затем встретилась взглядом со мной.

– Может быть, и нет. Но тебе-то это было нужно, не так ли? Я помню, каково это, какой беспомощной и одинокой я себя чувствовала. Каким чертовски безнадежным казалось все. Мне повезло. Я встретила нужного парня в нужный момент.

Она покачала головой словно изумляясь.

– С его помощью я на самом деле «нашла себя», как бы глупо это ни звучало. Но пока этого не случилось...

Она на мгновение уставилась в темноту.

– Я увидела в интернете твою фотографию, вспомнила, каково это было, когда он сделал такое со мной, и не смогла оставить тебя в таком состоянии.

***

Когда мы вышли, чтобы посмотреть, как Джастин садится в свою арендованную машину и уезжает, там, прислонившись к моему Чарджеру, стояла Эмбер.

После чего она посмотрела на Никки.

– И что, это все? Никакой поножовщины? Никакой стрельбы? Никаких сильных побоев? Никаких обгрызенных лиц?

Никки закатила глаза и с притворным раздражением посмотрела на меня.

– Один раз, только один. Обгрызи лишь одно лицо, и тебя заклеймят на всю жизнь.

Эмбер улыбнулась и протянула Никки черный шелковый жакет.

– Давай на этот раз постараемся не устраивать в аэропорту беспорядков. Этот контрольно-пропускной пункт Управления транспортной безопасности могут так и не восстановить.

Никки надела жакет, затем обняла рукой Эмбер за плечи, и они пошли к темной машине, стоявшей рядом с моей.

– Давай, слойка с кремом, мы должны успеть на этот рейс и постараться убедить моего мужа, что я была хорошей. Или, по крайней мере, сделать так, чтобы ему было плевать.

Она помолчала, улыбаясь, затем нажала на своем телефоне кнопку быстрого набора.

– Мы закончили...

На другом конце линии кто-то на немного поговорил, и она рассмеялась, певучим, задыхающимся голосом, ощущавшимся словно черный бархат, скользящий по обнаженному телу.

– О, да. Твоя детка делала плохие, очень плохие вещи.

Она остановилась и закрыла глаза, дрожа, в то время как Эмбер пыталась ее успокоить.

Никки, казалось, затаила дыхание и резко открыла свои темные глаза. Ее голос стал греховным и голодным.

– Боже, да. Ты и впрямь знаешь, что мне нравится. Ты – ублюдок.