Берлин

1945 год. Советские войска подавляли последние очаги сопротивления в немецкой столице. Группа разведчиков под командованием Ивана Дмитриева прочесывала дом почти в самом центре Берлина.

– Командир! Командир! – раздались крики Вовчика, бравого парня, не раз выручавшего товарищей из очень сложных ситуаций. Вовчика нашли в большой, когда – то хорошо и дорого обставленной квартире, зажавшего в углу красивую молодую немку. Белокурая, худенькая в кости, но с прекрасными женскими формами, выпирающими под легким белым платьем, она что – то жалобно бормотала на своем языке, затравленно глядя на страшного русского солдата с автоматом наперевес.

– Глянь, какая добыча, командир! – радостно запел Вован, известный своей слабостью к женскому полу.

– Отпусти ее! – приказал Иван. – Сам знаешь, что за это бывает.

Вовчик округлил глаза, подошел к нему вплотную и зашептал на ухо:

"Да ты что, командир?! Здесь же ни одной живой души нет, никто и не узнает. Бабу пожалел? А что ЭТИ с нашими бабами делали, забыл?".

Разведчики стояли, опустив оружие и ожидая решения командира. А тому вдруг пришло видение: его молодая Аннушка корчится под пьяным немецким офицером, а тот ебет ее все сильнее, все жестче... Господи! За что это?!

– Ладно, – вмиг охрипшим голосом сказал Иван. – Только не калечить!

– Я первый! В рот хочу! – отрывисто сообщил Вовчик. – Бегемот, Мешок, подержите ее!

Двое отложили автоматы, подошли к немке. Та отчаянно заверещала, но ее вытащили из угла и поставили на колени перед Вовчиком.

– Заткнись! – зашипел тот, приставляя финку к молочно белой шее. Немка словно захлебнулась своим криком, ее синие глаза расширились от ужаса. Вовчкик нетерпеливо освободил уже негнущийся крупный член, взял его рукой, чуть вздрочнул и... Иван и все вокруг отлично видели, как раздулся от вошедшего орудия рот немецкой женщины, слышали, как она жалобно замычала и дернулась.

– Соси, блядина фашистская! – зарычал Вован и угрожающе провел рукой с зажатым ножом перед лицом немки.

Послышались булькающие звуки. Из глаз женщины текли слезы, на подбородке они смешивались с выплескиващимися слюнями и дальше эти струи – ошметки, покачиваясь, падали на платье...

– Ах, заеби – и – сь! Ох, бляа – а – а, как хорошо! – бормотал солдат. Он передал нож кому – то из товарищей, сжал голову немки руками и взял такой темп, что та опять жалобно, протяжно заскулила.

– Н – на, сука! Нна! А – А – А!! – захрипел Вовчик, удерживая женщину, чтобы она не могла отстранится. Горло ее отчаянно двигалось, принимая порцию за порцией застоявшейся солдатской спермы. Последний раз довольно крякнув, Вован отступил, освободив немку от живого кляпа. Та жадно глотала воздух и остатки спермы.

– Дайте – ка мне! – приказал Иван, чувствуя невыносимое напряжение в яйцах. Наверное, в любой другой ситуации он бы не стал этого делать, но вся обстановка, ожидание победы, наконец, посетившее его видение, сделали свое дело.

Пока он освобождал неожиданно твердый член, солдаты услужливо подтащили опять залаявшею свое "Nein! Bitte!" немку к невысокой тахте и установили там раком. Ее не держали, да она и не пыталась сопротивляться, позволяя делать с собой все, что угодно. Иван подошел, чувствуя, как колотится сердце и слегка дрожат руки. Не торопясь, наслаждаясь, как могут наслаждаться только победители, он забросил подол платья немке на спину. Бесстыдно забелели упругие ягодицы, лишенные нижнего белья. Иван крепко сжал их руками и развел в стороны – немка дернулась и, как ему показалось, сама ниже опустила зад и шире расставила ноги. Такая податливость ему понравилась. Да и зрелище перед ним открылось – мечта импотента: промежность немки была начисто выбрита, так что он мог прекрасно рассмотреть и молодую пухлую пизду, и звездочку зада. Забавляясь, Иван сжал половинки и снова с силой раздвинул. И онемел от изумления! Красноватая дырка влагалища, раскрывшись от движения его рук, вдруг всхлип

нула и выпустила порцию клейковатого сока. Немка молчала, только ляжки ее ощутимо дрожали в руках. "Твою мать, – подумал Ванька. – Да она же хочет, чтобы ее трахнули!".

– Вот блядь, а!? Глянь, потекла уже! – сказал сзади кто – то из солдат, подтверждая его открытие. Иван направил головку в склизкое отверстие и с легкостью, на всю длину, вошел в немецкую пизду. И тут же немка тоненько взвыла, пизда ее сжалась и запульсировала. Вконец обалдевший, он не двигался, дожидаясь, пока голодная вражеская самка перестанет корчиться от кайфа на его члене. Когда она обмякла, Иван вынул жирно блестящий слизью хуй, сунул пару пальцев в расслабленное влагалище, а потом почти сразу – в тугую задницу. Баба дернулась было, но он так отоварил ее по сраке, что она, покоряясь, сама наделась анусом на пальцы. В жопе оказалось довольно свободно и Ванька вдруг понял, что и сюда немка не один раз... Тогда он вогнал ей член в задний проход и без особых предосторожностей начал размашисто ебать. И снова услышал знакомый уже тоненький вой и снова увидел, как по – звериному, в судорогах, кончает эта изголодавшаяся по члену женщина. На этот раз Иван не стал ждать и под надрывное немецкое "Ja – a – a!" все надраивал и надраивал, пока не подкатило... Со звериным рыком, держась поглубже в пульсирующей кишке, он стрелял и стрелял густыми струями...

Немка было обмякла, но отдохнуть ей не дали ни минуты. Ее нетерпеливо обступили сразу четверо – рослые, с крупными, налившимися в ожидании хуями. И вот уже двое спереди, двое сзади.

– А – а, хороша блядь! Ща я тебя отдеру – глаза вылезут!! Соси! Глубже бери!! – раздались голоса.

Немку ебли живым конвейером, не торопясь кончать, с толком и расстановкой. Причем, те, кто развлекался сзади, меняли отверстия, разъебывая их до приоткрытых дыр, а те, кто спереди, не давали ей дышать, в очередь заталкивая в рот члены.

– Хорош, ребя! Давай – ка ее вместе! – предложил кто – то и вот уже болтающуюся, как тряпишную куклу, бабу с безумными глазами насаживает на член один из солдат. Второй появляется сверху, смачно харкает в ложбину между ягодицами, умело подхватывает стекающий ком слюны головкой члена и туго запечатывает немке зад. Она дергается, жалобно стонет, но крепкие солдатские члены только глубже входят в обе дырки.

– Не рыпаяся! – скомандовал третий и шлепнул ладонью по щеке, поднося второй рукой хуй.

Иван, слегка поддрачивая снова начавший вставать член, с любопытством смотрел как слаженно, словно одно чудовищное животное, его солдаты имеют немку. Хрипы, стоны, всхлипы, прочмокивания и другие характерные звуки звериной ебли заполнили комнату. Баба, которую яростно драили в три ствола, мелко дрожала всем телом, извивалась, зажатая мужскими телами. По ее гортанному рычанию, по движениям вспотевшего тела было видно – немка близка к исступлению, но процесс ей явно нравится.

– Вместе! Вместе! – закричал солдат, занявший бабий рот. – Давай, пацаны! И – и... Пять!

Все трое ускоряются.

– Четыре!

Хуи ходят в раздолбанных дырках все быстрее.

– Три!

Темп достигает рекордных скоростей.

– Два!

Громкие хлюпающие звуки со всех сторон.

– Один!

Голоса "Давай, бля!! Ща я, ща!! У – у – у, сука ебучая – а – а – !!".

– Пли – и – и – и – и!

Сразу из трех глоток рвется ликующий рев, солдаты в последний раз вгоняют стволы в женское тело и кончают, кончают, кончают как в последний раз. Немка трясется как паралитик. Троица отваливается и пленница ничком падает без сил. Иван подошел ближе. Бока немки взлетали, как у загнанной лошади. Вся промежность была покрыта густой спермой, вытекающей из алых дырок зада и влагалища. Он зашел спереди, за волосы поднял ее голову. И тогда она рывком насадилась на его торчащий хуй, заглотила так, что у Ваньки дух захватило. Об ебал ее в рот размашисто и жестко, и кончал, загнав в самую глотку. А потом отошел, заправился и коротко бросил ребятам: "В расход ее".