Бедная Мария

Рассказ выдуман, и любые совпадения с реальностью являются случайностью.

***

Мария стояла в кабинете начальника Фридерика Штольцмана и смотрела в окно. Она ждала его и нервно перебирала какие – то бумажки в руках. Мария беспокойно расшагивала по комнате и поглядывала в окно, ожидая, пока приедет Штольцман.

Наконец – таки она заметила подъезжающий к двору изысканный немецкий автомобиль, вычурно чёрный, начищеный до блеска, отчего Марии почему – то сделалось противно.

Мысленно она уже пожелала о том, что пришла именно к Фридерику, хотя другого шанса спасти мужа от призыва на войну она не знала.

Мария и Роберт Монерс происходили от знатного английского рода, жили они недалеко от Берлина. Когда – то чета Монерс хорошо и счастливо жили, любили друг друга(конечно, и сейчас их любовь не угасла), пока не началась война, агрессором в которой была, несомненно, Германия. Монерсы ни коем образом не хотели принимать участия в войне, но так как чета обеднела, денег на поездку на родину у них не нашлось.

Мария плакала ночами, представляя худший из возможных вариантов – Роберт погибнет, а она будет всю оставшуюся жизнь горевать на его могиле и умрёт от старости в одиночестве в опусташенном, некогда наполненном любовью доме. Нет, такого не будет, решила Мария. Она сделает все ради спасения мужа.

Марие было всего двадцать три года, внешности она была достойна своих предков: короткие русые локоны едва прикрывали её белоснежное миловидное слегка детское личико, которое украшали два карих, словно янтарь, глаза. Чуть большой, немного задраный вверх нос "картошкой" никак не портил внешность девушки, лишь придавал ей некую своеобразность. Весь образ её соответствовал её знатности, а миниатюрная фигура и малый рост придавали большей изысканности.

Маленькие туфельки топали по лакированному деревянному полу, шаг её ускорился. Мария не замечала, как наступала на подол платья, оно и без того было слишком длинно для её роста, но смотрелись на ней замечательно – лёгкое шёлковое платье не скрывало её изящной миниатюрной фигуры.

Дверь в кабинет отводилась, и в комнату вошёл высокий белокурый голубоглазый немец. Это был Штольцман. Он с довольной ухмылкой осмотрел Марию.

– Мария, – широко улыбаясь, произнёс Штольцман. – Присаживайся.

Штольцман указал девушке на небольшой кожаный диван, стоявший рядом с письменным столом. Мария, нервно оглядевшись, села на диван и пыталась подобрать слова, чтобы объяснить Штольцману, зачем она приехала к нему.

В голову ей лезли совершенно другие мысли. Почему – то Марие вспомнилась история её знакомства с Фридериком. Тогда они были ещё подростками. Мария жила с родителями в соседних с Штольцманами домах. Они познакомились, когда им было около пятнадцати. Для Фридерика Мария была идеалом, но в своих чувствах он признался ей не сразу, лишь через полгода их дружеского общения. Хладное сердце Марии равнодушно восприняло признание Штольцмана. После этого Штольцман, полный печали разбитого сердца, покинул имение родителей и отправился на учёбу в высшее военное училище. При последней встрече с Марией, Фридерик сказал ей только пару слов:"Если когда – нибудь свидимся, обращался. "

И вот сейчас Мария сидит перед ним, собираясь просить у него, начальника военной службы, освобождения её мужа от гражданского долга.

– Помнится, мы не виделись около десяти лет, – с ехидной улыбкой сказал Штольцман, присаживаясь в коженое кресло за свой письменный стол. – Не думаю что ты пришла ко мне просто так.

– Да, Фридерик, ты совершенно прав, – тихо сказала Мария. – У меня страшная беда. Сейчас война... – начинала, тихо мямля, Мария. – Моего мужа призвали на военную службу в армию...

Штольцман немного рассмеялся.

– Продолжай, – перебил он Марию.

– Пойми, Фридерик, Роберт, мой муж, он музыкант, творческий человек, ему нельзя на войну, он погибнет там.

– Ну что – ж, – заговорил Штольцман. – Даже не знаю что делать. А он немец?

– Нет, мы англичане... – тихо сказала Мария.

– Ну это меняет дело. Мы можем отправить вас на родину, если конечно вас не схватят на границе как беженцев, – спокойно сказал Фридерик. Лицо Марии побледнело, она пыталась что – то сказать, но будто потеряла дар речи. – Но все не так плохо. За некоторую сумму мы можем сделать так, что вы будете нейтральной стороной.

Мария встала, опершись руками на стол. Она посмотрела на Штольцмана, его лицо почти не изменилось, он был красив, как раньше, но сейчас его лицо обрамляла мерзкая довольная улыбка. Он знал, что Мария обеднела, и что денег у нее не найдётся в период войны.

– Я найду деньги... – сказала Мария. Хотя на самом деле Мария не представляла, откуда их взять.

– Мария, – нежно сказал Штольцман, поднявшись с кресла и подойдя к Марии. – Мне не нужны деньги. Есть альтернативный способ оплаты. Для тебя.

Штольцман подошел к Марии сзади и положил ей руки на талию. Он резко придвинул её хрупкое тело к себе, прильнув губами к её шее. Марию охватила паника, она тут же отстранилась от Фридерика.

– Ч – что ты себе позволяешь? – сказала, заикаясь, Мария, она размахнулась и влепила пощечину Штольцману.

Фридерик немного покасился на Марию, потирая покрасневшую от удара щеку.

– Тогда мы сейчас же отправим твоего мужа в армию, он пойдёт первым строем на вражеский город.

– Нет, нет, – Мария схватилась за голову, усевшись на диван. Штольцман подсел к ней положил руку на её колено, задирая её платье.

– Тебе ничего не надо будет платить, – сказал он, наклоняясь к её груди и целуя ключицы.

– Нет, – твёрдо сказала Мария. – Я найду деньги, а даже если нет, то придумаю все, но никогда не отдамся тебе, мерзкий фашист.

На лице Штольцмана появилась гримасса, выражающая злость и свирепость одновременно. Он толкнул Марию на диван, на котором они сидели, и навис над нею, злобно оскалясь и смотря в её испуганные глаза.

– Будешь кричать, я на тебе живого места не оставлю, – сказал он. – Будешь вести себя тихо – вероятно твой муж останется жив. Поняла?

Мария кивнула, из глаз её полились слёзы.

Тем временем Штольцман наклонился к её груди и начал гладить её своей ладонью. Затем он посмотрел на неё: его привлекало её красивое испуганное личико, ему нравилось то, что под ним лежит хрупкое тело некогда любимой им девушки. После того как она отказала ему в чувствах, он стал ненавидеть её, и единственное, чего он жаждал – это месть за разбитое сердце.

На Фридерика вдруг обрушился созыв животной страсти. То ли от осознания того, что он владеет таким красивым изящным телом, то ли от долгожданной близости с девушкой, о теле которой он мечтал ещё с юности. Он взялся своими большими руками

за её шеки и прильнул жаркими губами к её маленьким розовым губкам. Он крепко держал её, не давая освободиться, его язык вероломно вторгался в её рот и орудуя там. Мария мычала, била кулаками по его груди, не в силах сопротивляться, но её удары для него были пустым звуком.

Фридерик, не отвлекаясь от страстного жадного поцелуя, одной рукой поднял с пола обе ноги девушки и положил их под себя, улегшись сверху, перекрывая Марие путь к освобождению. Он долго и яростно целовал миниатюрную красавицу в голубом шёлковом платье, гладя рукой её стройные гладкие ноги, передвигая руку то вверх, то вниз, поглаживая её грудь и талию. Мария дрыгала ногами и пыталась убрать его руку с своих ног. Она плакала, понимая, что он не от станет от неё. Марие было стыдно за то, что она позволила какому – то наглому фашисту овладеть ею;она боялась, что её муж узнает об этом, разлюбит её, а ведь его могут забрать в армию, или что ещё хуже, убить.

– Не надо, Фридерик, пожалуйста, прекрати, – молила плачущая девушка.

Фридерик не останавливался. Окутанный страстью он осыпал каждый сантиметр груди и шеи девушки горячими поцелуями.

– Мария, – прерывисто шептала он. – Я люблю тебя, Мария...

Фридерик не желал медлить;отвлекшись от поцелуев, он начал стягивать с груди девушки платье. Лёгким движением сделав это, он швырнул его в сторону, и взгляду его открылось нежное хрупкое тело. Фридерик не мог на любоваться им: небольшая, но очень красивая девичья грудь, плавно переходящая в тонкую талию, перетекающую в изящные чуть округлившиеся бедра. Бедра были красивы, а ноги, которые Мария сомкнула, дабы не показывать своего не приличного места, немного прикрывали без единой волосинки лобок, видимо Мария тщательно ухаживала за собой.

Мария прикрыла лицо ладошками, чтобы не видеть Фридерика, любовавщегося её телом. Но тот, не медля, стал стаскивать с себя сначала чёрный военный приталенный пиджак, затем ремень, после чего стянул с себя брюки и все остальное. Мария сквозь пальцы разглядела красивую фигуру Штольцмана. У него были широкие плечи, узкая талия и бедра, да и вообщем он был рельефно, по – атлетически сложен. Его вздыбившийся половой орган вызвал у Марии некую панику: он был большой и очень длинный, и вообще раньше Мария видела орган только своего мужа, который был чуть меньше, чем у Фридерика.

Фридерик аккуратно перевернул Марию на живот, а та успела поцарапать его руку своими ногтями, отчего ей прилетела пощёчина. Он навалился на неё сверху и она почувствовала кончик его члена. Фридерик, ласково поглаживая её упругие ягодицы, он развел их в стороны и приставил головку к маленькой дырочке промежности. Мария вздрогнула, слёзы все лились у неё по лицу, и тут она почувствовала жудкую боль и вчепилась пальцами в обивку дивана. Фридерик стал медленно входить в маленькое узкое лоно девушки, но у него это получалось с трудом. Тут он резко и грубо впихнул его, после чего двинул вперёд тазом так, что член полностью погрузился в в нежную и теплую промежность.

Мария громко вскрикнула, зажмурив глаза. Её будто пронзили тысячи мельчайших игл, она закричала от боли, извиваясь под мощным телом. Её будто разрывали изнутри огромные размеры его органа, и, так как девушка ни капельки не возбудилась, большую боль ощущений придавала сухость в промежности.

– Прости, Мария, – тихо шептал Фридерик. После чего из его уст вырвался стон и он начал медленно двигать тазом взад – вперед. При каждом его движении девушка вскрикивала, но Фридерик уже будто не слышал её. Неожиданно он грубо схватил Марию за талию и приподнял на колени, поза была погода на собачью. Девушка согнулась от боли, а Фридерик, держась обеими руками за талию, ускорил темп до башенного.

Он был диким, будто зверь. Он рычаг, стонал, никак не мог насытиться приятным, плотно охватывающим его орган лоном.

Ещё около получаса Фридерик мучал промежность девушки. Его стоны становились все громче и громче, вдруг его член увеличился до ещё больших размеров, отчего Мария вскрикнула громче, почувствовав сильную боль, и Фридерик замер, издавая громкие охи.

Мария почувствовала, как в неё струями ударяет густая жидкость, обжагающая её изнутри. Фридерик мёртвой хваткой вцепился в талию Марии, и, сделав ещё несколько сильных толчков, извергся последний каплей семени в плачущую девушку.

Штольцман выдохнул и откинулся на диван рядом с изученным телом Марии. Он сидел и бешенно дышал, закрыв глаза. Мария тихо плакала, свернувшись в клубок. Пройдя в себя, Фридерик посмотрел на Марию. Ему вдруг стало стыдно за совершенное – он увидел нежное хрупкое девичье тельце, на талии которого остались следы от его рук. Из покрасневшей маленькой промежности прямо по ногам стекала струя густой белой жидкости. Но Марие будто было уже все равно, она рыдала, утирая глаза руками, словно ребёнок.

Вся та башенная страсть и ненависть, которой Фридерик был окутан долгое время, вдруг исчезла, и Фридерик почувствовал себя невероятным подонком.

– О боже, что я натворил. Мария, прости меня, пожалуйста, – наклонился к девушке Фридерик. – Прости, я не хотел, чтобы так вышло.

Он положил руки ей на плечи и стал поглаживать их, шепча на ухо: "прости, пожалуйста. "Мария взглянула на него заплаканными глазами и врезала его по щеке, собрав последние силы.

– Мерзавец, – тихо простонала она, расклакавшись. – Да как ты мог, негодяй!Убери от меня свои руки!

Фридерик поспешно одел рубашку и брюк и понес Марию в ванную. Он помыл ее, затем одел в одежду, откуда – то найденную в гардиробе женскую одежду, и отвел Марию в спальню, извинивщись ещё раз.

Наутро он пообещал Марие, что её муж будет жив, а он больше никогда не притронется к ней. Мария не смотрела в сторону Фридерика за все время, пока он говорил с ней, затем Мария уехала из дома Штольцмана и надеялась больше с ним никогда не увидеться.

Когда Мария уехала, а Штольцман ещё долго думал о случившемся. Он хотел догнать её, признаться в любви, но это было бы чрезчур после того, что он сделал.

Через девять месяцев он узнал, что Мария родила мальчика, и Фридерик не сомневался, что это был его сын.

Мария же стала понемногу забывать о случившемся, её радовало рождение сынишки, который был просто прилестнейшей красоты ребёнком. Она не говорила мужу, что с ней сделал Штольцман, и что это его сын. Её мужа, как было обещано, не отправили на войну, и чета Монерс с их подрастающим белокурым сынишкой счастливо жили втроём недалеко от Берлина.

Штольцман частенько проезжал мимо их имения вместе со своей новоиспеченой женой – немкой, на которой он женился по расчету. Мало ли кто знает, любил ли он её, или нет. Возможно ли что он поступил с ней также, как с Марией?Вероятно. Но это уже другая история...