Я люблю ее

Солнце клонится к закату, окрашивая небо над горизонтом в тускло-оранжевый. Иногда я думаю о том, что фактически закат и рассвет выглядят одинаково, но мы всегда определяем безошибочно — яркий, энергичный день нас ждет, или же темная, тревожная ночь. Настоящая, первобытная интуиция редко подводит человека. Я снова затянулся великолепным «ричмондом», провожая взглядом уходящее солнце. «Думать такие думы на ночь — к бессонице» — прошептал я, роняя бычок вниз с балкона и отправляя вслед за ним смачный плевок.

Интуиция. Она шептала мне на ухо. Неразборчиво, но настойчиво. Зайдя с лоджии на кухню я бросил взгляд на самую заметную часть комнаты — стол, на котором лежали мои любимые инструменты на кожаной скатерти. Плети. Дилдо различных размеров. Вязки. Стальные щипцы. Анальные пробки. Бритвы. Перечислен далеко не весь список инструментария, а только тот, который использовал я сегодня. Зачем они мне? А что, если я скажу вам, что в спальне (вперед по коридору, вторая дверь слева) лежит связанная молодая особа с кляпом во рту и испуганными глазами? Но это еще не все, еще не все... Сюрпризы на десерт. Насвистывая мелодию из «убить Билла» я предвкушал.

С умиротворенной улыбкой на лице, вприпляску шел по коридору. Вторая дверь налево. Та-дам, детка! Это снова я! Девушка, связанная, с кляпом во рту и красными от слез глазами завизжала. Вернее попыталась, но кусок ткани во рту хорошо глушит такие казусы. Бедная лапочка, вжалась в угол и спрятала глазки за русыми кудряшками. Цы-цы-цы, ай-я-яй, разве я давал повод для такого неуважительного отношения ко мне?
— Лапонька моя, детонька, прекрати, ты разрываешь мне сердце... Я подошел на шаг ближе. Она закрыла глаза и вжалась подбородком в грудь.
— Прекрати, мне больно видеть тебя в таком состоянии... Еще шаг. Ее охватила крупная дрожь.
— Ну что ты, в самом деле... Расслабься, прошу тебя... Она быстро замотала головой из стороны в сторону и попыталась развязать путы.
— Ну что, сука, так трудно мне подыграть?!!! Я с разбега саданул ее ногой по открытому белому бедру. Она взвыла через ткань кляпа. Нет, тварь, раз ты так, то я вот эдак! Удары кулаков градом сыпались на бедную девушку.

Она безуспешно пыталась закрыть лицо, но связанные руки здорово мешали ей. Раз за разом она получала тумаки. По скулам, в челюсть, по грудям, в живот. Кожа над бровью лопнула и кровь залила глаза.
— Ну как тебе, нравится?! А?! Я не слышу! Нравится, сука?! Теперь-то ты будешь более сговорчивой, а... сестренка? — Она, дрожа и всхлипывая, закивала. Мне стало жаль ее. Я вытащил из своего пакета специально подготовленную марлю и протер кровь ей на лбу. Ласково, нежно протирал я ранку самого родного мне человека. Не сдержавшись, я наклонился и поцеловал ее в мягкую щечку. Ее запах сводил меня с ума, хоть он и был немного подпорчен металлической вонью крови.
— Я же люблю тебя, глупышка. Зачем идти против любви? Зачем сопротивляться? Ведь я с тобою буду нежен настолько, насколько не будет ни один мужчина. Ведь ты — это я. А я — это ты. Помни это. Мы с тобой одной крови... — Я начал гладить ее по голове, очень нежно и осторожно. Какие красивые у нее волосы. И ярко-зеленые глаза, которые затравленно глядели на мои испачканные в крови руки. Я опустился ниже. Нежнейшая кожа шеи. Я сел подле нее. Обнял, поцеловал в макушку.

Пахнет воробушком. Она мелко затряслась

в моих обьятиях. Заплакала. Снова. От страха, от жалости к себе. От того, что ее родной брат избил ее, раздел догола и связал. Это не могло уложится в ее голове. Мир будто сошел с ума...
— Пообещай мне не кричать, ладно? И тогда я вытащу кляп. — Она кивнула. И я вытащил его. — Что же ты творишь, сумасшедший? Я же твоя сестра. — прошептала она.
— Я ведь просто люблю тебя. В том, что ты не отдалась добровольно и сопротивлялась виновата только ты сама. — я легонько ущипнул ее за сосок маленькой грудки.
— Ты просто сумасшедший, придурок, выродок... отпусти меня, немедленно! — она зыркнула на меня так, что я дрогнул. Сука. Она не понимает, что со мной ей будет хорошо. Но я преподам ей урок! В дикой ярости я дернул ее за волосы вверх и приказал встать. Сильнейший удар в живот согнул ее пополам. Она только беспомощно открывала рот, словно рыба, брошенная на берегу. Снова тащу ее за волосы, на этот раз на кровать. Она брыкается.

Удар в челюсть моментально успокаивает ее. Через три минуты она оказывается привязанной к кровати — руки к изголовью, а ноги широко разведенны и привязаны к нижним столбикам.
— Ах, сестренка, ахахаха, ах, малышка, ах ты мой воробушек, ах ты противная, вредная сука! Ну теперь держись! — я укусил ее за нос.
— Ааааргх, сволочь, придурок, ебанный чертов ублюдок! — сестра визжала от боли. Забыл про кляп, небольшая оплошность, ну да ладно. Следующий удар, точно в печень, моментально успокоил ее. Она бы согнулась от боли, да только ноги и руки привязаны к краям кровати. Плюнув ей в лицо, я начал потихоньку облизывать каждый доступный участок кожи. Лебежья выя, ключица, прекрасная грудка, будто девичья, твердый сосок... мягкий и глубокий пупок... и киска. Мягкие нежные губки. Сестренка только всхлипывала. — Ну что, мой маленький лисенок, готова к большему?

Она прожигала взглядом потолок. И молчала, зная, что за дерзость будет наказана.
— Молчание есть знак согласия, дорогуша... Я вытащил из прикроватной тумбочки лубрикант, тюбик с носиком, удобная вещь. Вставил носик в ее сухую киску, надавил и вкачивал смазку до тех пор, пока она не стала выливаться наружу. Не мешкая снял трусы, вытащил свой пенис — 13 см — и с размаху всадил. Сестренка лишь вздрогнула. Я начал двигаться. Это так приятно — нежная, горячая плоть скользит по члену, раздражая нервы и вводя в экстаз. Особо не раздумывая, я, нарастив темп, бурно эякулировал в горячую норку сестры

— Ах, малышка, я тебя люблю, так люблю, ты же знаешь... — послеоргазменный экстаз дает о себе знать.
— Ну, милый, не расклеивайся. А теперь давай, развяжи меня, руки затекли. — сестра подмигнула. Я, хмыкнув, ножницами разрезал ее путы и прижал к себе, обнял за стройную талию. Уткнулся носом в грудь. Я бы просидел так вечность, упиваясь ее телом, теплом, нежностью, запахом. Запахом моей копии. Той же самой крови.
— Окей, братец, на этот раз ты был более убедителен. — Она выпуталась из объятий к моему негодованию, встала и выключила камеру. — Я не слишком перестарался? Я, кажется, разбил тебе бровь...
— Ну, любимый мой, не думай об этом. Думай о том, какой куш мы сорвем с этим видео. — Она нежнейше улыбнулась и вернулась в мои объятия. И я действительно перестал беспокоиться. Все будет хорошо, пока мы вместе, и пока любовь наша жива. Я не удержался и снова поцеловал ее. В щечку. В носик. Я люблю ее.